Уютная кондитерская в Париже

– Это подло говорить такие вещи, – сказала Нина. Она резко вдохнула, потрясенная той неожиданной болью, которой отозвались в ней слова Мэдди. Волна страха нахлынула на нее. Что, если Мэдди права и она просто была полезна для него? Она долгие годы ждала, что Себастьян заметит ее, если и он чувствовал то же самое по отношению к ней, почему тогда не отыскал ее? Что, если все это ради удобства? Что, если она вернется в Англию и он поймет, что она ему совершенно не нужна?

– Она не это имела в виду, – сказала Джейн и, протянув руку, прикоснулась к руке Нины.

– Нет, имела, – сказала Мэдди, уперев руки в бедра. – Ты ведешь себя как эгоистичный ребенок. Речь идет не о тебе. Речь идет о Марселе и Маргерит. И обо всех нас. Мы работали и помогали тебе. Ты по меньшей мере могла бы сразиться за это место, дать ему шанс.

Марсель, услышав свое имя, посмотрел в их сторону, его лицо, как и всегда, хранило бесстрастное выражение, но Нина вспомнила, какая в нем была боль, когда он рассказывал о жене. Осунувшийся, ущемленный вид исчез, хотя его улыбки были редкими и мимолетными, когда они случались, возникало впечатление, будто снова зажегся свет.

«Эгоистичный ребенок». Нина заставила себя посмотреть на Мэдди, ее кулаки крепко сжались, глаза прищурились. Последним, кто называл ее ребенком, был Дэн, и она ушла, оставив его с рассеченной губой, правда, мать отправила ее в тот день в постель, не напоив чаем. И никто не называл ее эгоистичной.

– Отлично, – проговорила Нина, как отрезала. – Я сделаю это. А теперь, если вы меня извините, мне нужно готовить.

Она убежала на кухню, слезы жгли ей глаза.

* * *

Заварное тесто подвергалось опасности быть взбитым до смерти. При такой скорости оно может и не подняться. Нина остановилась и вытащила сбивалки из смеси.

– Как вы? – ее мысли прервал тихий голос Джейн.

– В порядке, – тихо ответила Нина. – Я ненавижу спорить с людьми.

– Я тоже. Не думаю, что Мэдди хотела вас огорчить. Она из тех людей, которые сначала говорят, а потом думают.

– К несчастью, она, вероятно, была права. Я вела себя как трусиха. Нужно было сказать Себастьяну, что мы делаем, но я знала, что он потребует все прекратить. Я позволяла всем продолжать, потому что это нравилось Марселю, а теперь не знаю, как поступать.

– Поступайте так, как считаете нужным. Забудьте о том, что думают другие. Следуйте за своим сердцем. Послушайте меня! – В ее светло-карих глазах загорелся огонек. – До встречи с Питером я никогда не была такой изобретательной.

– Вы так любите друг друга. На вас приятно смотреть. – Нина подавила в себе завистливое чувство. Будет ли когда-нибудь Себастьян испытывать к ней что-нибудь подобное? Нет, как же это глупо столько времени любить кого-то издалека. Теперь ей было почти невозможно поверить в то, что он хоть в какой-то мере отвечает ей взаимностью.

– Во второй раз это ценишь больше, потому что уже знаешь, как может быть плохо, если случится несчастье. Тогда люди больше берегут друг друга. – Джейн обняла ее на секунду. – Не переживайте из-за Мэдди. Она сейчас наверняка расстроена не меньше вашего. Давайте я вам помогу.

Нина улыбнулась ей.

– Отказываться не буду, к тому же вы теперь мастер по части карамели.

– Это потому, что я ее люблю. Боюсь, что я вскоре буду размером со слона. Хорошо, что мы вскоре едем домой.

– Решили возвращаться в Англию?

– Да. – Джейн удрученно улыбнулась. – Жить в Париже прекрасно, но это не дом. К тому же наше отсутствие заставило наши семьи забыть о том, как они были сердиты на нас, когда мы поженились.

– И все это время вы собирались вернуться домой? – спросила Нина, неожиданно прозрев.

– Да, только Питеру не говорите, – сказала она, подмигнув. – Пусть думает, что это была его идея.

* * *

Нина, а с ней и Джейн проработали до трех часов, потом Питер и Джейн ушли. И хотя Нина чувствовала себя абсолютно измотанной, она все же решила сбить последнюю партию теста для своих миниатюрных кофейно-ореховых пирожных. Хорошо еще, оптовик поставил ей на этой неделе, как она и просила, килограмм орехов, а к ним огромное количество шоколада. Нина улыбнулась про себя, вспомнив свое первое путешествие с Дорис. Ах, какой путь она проделала с того дня! Теперь ее эклеры могут соперничать с эклерами любой кондитерской, а клиентам ее вкусовые вариации, кажется, нравились.

– Нина. – Она вздрогнула, услышав голос Мэдди. Сердце ее тревожно забилось, но прежде чем она успела произнести хоть слово, руки Мэдди обняли ее. – Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, прости меня.

Извини, я была такой стервой и ужасной, нахальной, грубой коровой. Я совсем не то хотела сказать. Ты была удивительна, и никто не работал больше тебя. Ты все время повторяла, что Себастьян не одобрит того, что мы делаем, а теперь ты оказалась в неразрешимой ситуации. И я думаю, что он тебя любит, потому что он не сводит с тебя глаз, и я думаю, что немного тебе завидую. А вообще-то, может, даже и не немного.