Ухищрения и вожделения

Мэг сняла и повесила в передней пальто и шарф и вслед за Элис прошла на кухню. Элис, по всей видимости, была занята — правила гранки. Она вернулась к столу, села в рабочее кресло и вместе с ним повернулась к Мэг. Без улыбки смотрела, как та усаживается на свое обычное место у камина. Несколько минут обе молчали. На Элис была длинная юбка тонкой коричневой шерсти и блузка с высоким воротничком, застегнутая до самого подбородка. Поверх она надела длинную, почти до пола шерстяную безрукавку крупной вязки, в узкую коричневую и бежевую полоску. Этот наряд придавал ей какое-то особое достоинство, она казалась жрицей, наделенной священной властью и принимающей ее как должное, сдержанно, но в то же время легко и спокойно. В камине горел огонь, всего несколько поленьев, он наполнял комнату острым запахом осени; ветер, приглушенный толстыми стенами кладки XVII века, дружелюбно вздыхал и постанывал в каминной трубе. Время от времени он срывался вниз, и тогда поленья, шипя, оживали, подбрасывая вверх языки пламени. Одежда, огонь в камине, запах горящего дерева, перекрывавший более тонкий аромат трав и свежеиспеченного хлеба, были до боли знакомы Мэг: так много мирных вечеров провела она здесь с Элис, так любила эти вечера. Но сегодняшний вечер был совсем иным, иным до ужаса. После сегодняшнего вечера эта кухня, вполне возможно, никогда уже не будет для нее домом.

— Я помешала? — спросила она.

— Это вполне очевидно. Но вовсе не значит, что я не хотела, чтобы мне помешали.

Мэг наклонилась и достала из сумки большой коричневый пакет.

— Я принесла первые пятьдесят страниц корректуры. Сделала то, что вы просили: прочла текст, выискивая опечатки. Больше ничего.

Элис взяла пакет и, не взглянув на него, положила на стол.

— Именно это мне и надо было, — сказала она. — Я так забочусь о правильности рецептов, что опечатки в тексте порой ускользают от внимания. Надеюсь, я вас не слишком обременила?

— Нет. Я делала это с удовольствием. Знаете, Элис, это похоже на Элизабет Дэйвид.^[72]

— Ну, надеюсь, не очень. Она так замечательно пишет, что я боюсь слишком сильно попасть под ее влияние.

Помолчали. Мэг думала: «Мы разговариваем, как по написанному специально для нас сценарию. Не совсем как чужие, но как люди, осторожно выбирающие слова, потому что пространство между этими словами заполнено опасными мыслями. Хорошо ли на самом деле я ее знаю? Что она мне рассказывала о себе? Кое-какие детали о том, как они жили, когда отец был жив; обрывки сведений; отдельные фразы, оброненные во время беседы, словно огоньком упавшей спички освещавшие нечеткие контуры огромной неисследованной страны. Я рассказала ей почти все о себе — о детстве, о неприятностях из-за расовых проблем в школе, о гибели Мартина. Но были ли мы хоть когда-нибудь равны в нашей дружбе? Она знает обо мне больше, чем любой другой человек на свете. А все, что я знаю об Элис, это то, что она прекрасно готовит».

Она чувствовала на себе неотрывный, почти требовательный взгляд подруги. Наконец Элис сказала:

— Но ведь вы не вышли бы из дому в такую непогоду только для того, чтобы отдать мне пятьдесят страниц корректуры?

— Мне нужно с вами поговорить.

— Но вы уже со мной говорите.

Мэг ответила на пристальный взгляд Элис таким же твердым взглядом.

— Эти две девушки, — начала Мэг, — Кэролайн и Эми. Все тут говорят, что это они убили Хилари Робартс. Вы тоже так считаете?

— Нет. Почему вы спрашиваете меня об этом?

— Я тоже так не считаю. Как вы думаете, полиция попытается приписать им это убийство?

Голос Элис был холоден и спокоен:

— Не думаю. Это был бы мелодраматический поворот, вы не находите? Но зачем им это? Главный инспектор Рикардс показался мне честным и добросовестным человеком, хоть он, похоже, звезд с неба не хватает.

— Ну, это было бы очень удобно для всех, не правда ли? Двое подозреваемых погибли. Дело закрыто. Никаких новых убийств.

— А они были в числе подозреваемых? Что ж, видимо, Рикардс вам доверяет больше, чем мне.

— У них не было алиби. Тот человек с Ларксокена, с которым была помолвлена Кэролайн — Джонатан Ривз, так кажется? — он, по-видимому, признался, что в тот вечер они вовсе не были вместе. Кэролайн заставила его солгать. Почти весь персонал АЭС уже знает про это. А теперь и вся деревня об этом судачит. Джордж Джаго звонил мне, чтобы об этом рассказать.

— Ну и что же, что у них не было алиби? У других тоже нет: у вас, например. Отсутствие алиби еще не доказывает вины. Кстати, его и у меня не было. Я была дома весь вечер, но не уверена, что смогу это доказать.

Вот и настал наконец тот момент, мысль о котором не оставляла Мэг с самого вечера убийства, — момент истины, которого она так страшилась. Пересохшими, почти неподвижными губами она произнесла:

— Но вас же не было дома, верно ведь? В понедельник утром, когда я пришла и сидела здесь, на кухне, вы сказали главному инспектору Рикардсу, что были дома, но это была неправда.

Ответом ей было молчание. Потом Элис спокойно спросила:

— Вы пришли об этом мне сказать?