Уход Толстого. Как это было

Друзья Л. Н. Толстого идут к дому начальника станции Астапово. Ноябрь 1910 г. Кадр из кинохроники.

Слева направо: П. А. Буланже, В. Г. Чертков, А. Б. Гольденвейзер, И. И. Горбунов-Посадов

Из «Яснополянских записок»

Душана Петровича Маковицкого

(Продолжение)

6 ноября

«У меня записано в 11 часов ночи:

— Как трудно умирать! Надо жить по-Божьи.

Как Л. Н. кричал, как метался, задыхался!

Уже раньше была речь между нами, врачами, что от икоты надо дать морфину (ввиду слабости пульса). Л. Н. сопротивлялся приниманию питья. Хотел икоту так побороть. Обыкновенно начиналась без нам видного повода, но часто после питья. Л. Н. лежал с закрытыми глазами, дремал.

Когда в 11.35 я попросил Л. Н., чтобы пил теперь, пока икота, а то хотим впрыснуть ему от нее морфин и тогда заснет, пить не будет, Л. Н. слабым голосом произнес:

— Парфина не хочу (сказал „парфина“ вместо „морфина“).

Теперь (перед полночью), когда Л. Н. так томился: одышка, икота, отрыжка, — Усов посоветовал впрыснуть морфин; говорил, что он замечал: как икота подымается, пульс хуже. Если впрыснуть morphin, Л. Н. поспит, икота прекратится, пульс не будет от нее портиться, сердце отдохнет.

Впрыснули морфин.

Л. Н. еще тяжелее стал дышать и, немощен, в полубреду бормотал. Я разобрал:

— Я пойду куда-нибудь, чтобы никто не мешал (или не нашел)… Оставьте меня в покое… Надо удирать, надо удирать куда-нибудь, — сказал, когда через четверть часа после морфина впрыскивали камфару»[270].

[ПРИНЯТО СЧИТАТЬ, ЧТО ПОСЛЕДНИЕ СЛОВА БЫЛИ СКАЗАНЫ С. Л. ТОЛСТОМУ:

«ИСТИНА… ЛЮБЛЮ МНОГО… ВСЕ ОНИ…». У Д. П. МАКОВИЦКОГО, Т. Л. СУХОТИНОЙ, А. Л. ТОЛСТОЙ ДРУГИЕ ВЕРСИИ: «ИСТИНУ… Я ЛЮБЛЮ МНОГО, Я ЛЮБЛЮ ВСЕНИ (ВСЕХ?)»; «Я ЛЮБЛЮ ИСТИНУ… ОЧЕНЬ… ЛЮБЛЮ ИСТИНУ»; «ИСТИНА… Я ЛЮБЛЮ МНОГО… КАК ОНИ…» СЕРГЕЙ ЛЬВОВИЧ ОТМЕТИЛ, ЧТО ОН «НИЧЕГО НЕ РАЗОБРАЛ» В ЭТОЙ ФРАЗЕ И ПЕРЕДАЛ СЛОВА ТОЛСТОГО СО СЛОВ МАКОВИЦКОГО.

ПОЛАГАЮ, ЧТО ПОСЛЕДНИМИ СЛОВАМИ Л. Н. ТОЛСТОГО БЫЛА ДРУГАЯ ФРАЗА:

«Я ПОЙДУ КУДА-НИБУДЬ, ЧТОБЫ НИКТО НЕ МЕШАЛ (ИЛИ НЕ НАШЕЛ)… ОСТАВЬТЕ МЕНЯ В ПОКОЕ…НАДО УДИРАТЬ, НАДО УДИРАТЬ КУДА-НИБУДЬ». — В. Р.]

7 ноября

АСТАПОВО

Из «Яснополянских записок»

Душана Петровича Маковицкого

«7 ноября

Ночь. Л. Н. больше не говорил. Спал.

Дыхание уменьшилось с 50 до 40, до 36, с четвертого раза опять учащалось. Пульс становился filitornis (нитевидным. — В. Р.), (в 2 часа), а потом (кажется, в 3 часу) и совсем нельзя было (мне) его прощупать. Действие морфина стало ослабевать в 4 часа.

После 4 часов Л. Н. начал охать, стонать, переворачиваться, раз левое колено поднял. Dyspnoë expiratoria (предсмертная одышка. — В. Р.).

Руки, ноги теплые.

В 2.40 начал стонать.

В 3 (40) injectio — 175 гр. Na Chl 0,6 % в берцó.

Кислород. Обкладываем мешками с горячей водой.

В 4.40 Л. Н. заметно тяжелее дышит. Пульса никакого. Цианоз лица и губ.

Все время клали в постель мешки с горячей водой. Родные и друзья стали входить, взглядом прощаться с Л. Н.

В половине 5-го Щуровский вызвал меня, чтобы попробовать дать попить. Я обратился к Л. Н. Он понял, приоткрыл глаза, левый больше, и сделал глоток с ложки. Через час та же проба. Л. Н. проглотил.

Беркенгейм предложил позвать Софью Андреевну.

В 5 другая инъекция — 175 гр. Na Chl в левое и правое бедро. Л. Н. реагировал на боль»[271].

Из «Очерков былого» Сергея Львовича Толстого

7 ноября

«К 12 часам он стал метаться, дыхание было частое и громкое, появилось хрипение, икота участилась. Усов предложил впрыснуть морфий.