Уход в затемнение

Будучи школьником, Николай имел обыкновение заполнять дневник, как попало. Мальчик открывал его на любой странице и в первую свободную "клеточку дня" вписывал текущий. Не было ничего удивительного, что к середине учебного года листы дневника больше походили на пунктирную линию. Когда же свободные "клеточки дня" найти было все сложнее, мальчик понимал, что еще чуть-чуть, и наступит лето.

Учительница русского языка и литературы однажды назвала Колин дневник "дневником постмодерниста". Мальчик не знал, кто такой постмодернист, и почему его дневник напоминает учителю дневник другого человека. Он даже думал на одного мальчика из параллельного класса, с которым никто никогда не общался, что этот мальчик почему-то и есть "постмодернист". То есть Постмодернист. Фамилия такая. С кем не бывает?!

Но примерно через год в руки Николаю попалась одна странная книжка. В ней рассказывалось про некоего Порфирия Петровича, который расследовал всяческие преступления, неожиданно для себя попал в канву искусства, и параллельно писал об этом же детективные романы. Самым удивительным в книге было то, что Порфирий Петрович – не человек, а некий алгоритм.

Мальчик мало что понял из книги, но она его удивила. Он прочитал в конце книги краткую справку про автора и обнаружил, что этот странный автор и есть тот самый "постмодернист", с дневником которого сравнили дневник Коли.

В этот момент подул ветер и принес майского жука. Жук сел Наде на волосы, замер. Николай, заметив его, отметил, что девушке очень идет майский жук на волосах.

– Что такое? – заволновалась Надежда.

– Ничего. Просто засмотрелся на тебя… – Николай вздохнул и продолжил: – Еще я постоянно терял ручки, карандаши, всю эту скучную ерунду.

И даже если я не мог найти ни одного пишущего предмета за весь вечер, руки мои все равно покрывались пятнами синей пасты. Я их дома долго отмывал с мылом и порошком. Каждый день.

Девушка засмеялась.

– Ты это выдумываешь, Коля!

– Нет.

Жук, сидевший на голове Надежды, расправил крылья и взлетел. Она, почувствовав некое движение в волосах, провела по ним рукой, но, конечно, ничего не обнаружила.

– А какие-то еще клички были?

– Клички – это у собак! – возмутился мужчина.

Девушка выкатила глаза и натужно произнесла, имитируя лай:

– Клички только у собак, гав-гав!

При этом она выглядела так нелепо, так неуместно, что Николай рассмеялся.

– Ну, – ответил он, – много прозвищ было. Мы с приятелем как-то на лето устроились подрабатывать. Работа такая была, не грязная, но и совсем не благодарная… – Что за работа?

Тогда Николай и один его приятель подрабатывали в военкомате "мальчиками на побегушках". Им приходилось разносить повестки призывникам, и в отдельном листе те расписывались в получении. Сказать, что этих двух ребят не любили – не сказать ничего.

Им угрожали, обещали избить, сжечь квартиры. Работали они в кварталах, соседних к тому, в котором жили. Через пару недель все парни призывного возраста знали их в лицо, и друзья уяснили, что после рабочего дня до конца призывной кампании им из дому лучше не выходить.

С тех пор, встречая в различных объявлениях фразу "работа рядом с домом", Николай ощущал столь сильные негативные эмоции, что ежился.

Они тысячу раз объясняли призывникам, растущим, сильным, взбешенным организмам, что ни Николай, ни его друг не виноваты в том, что кому-то придется служить в армии. Они не виноваты, что молодежь, вроде Коли и его приятеля, нуждается в небольшом приработке, а нормальной работы им не предлагают.

Все было бесполезно.

Призывники соглашались с каждым аргументом, дополняли своими, энергично кивали, но когда разговор переходил на уровень частностей, скорых перемен в личной жизни мобилизуемых, от прежних покладистых собеседников не оставалось и следа. Истерики, замахивания кулаком, крики, мат. Лучшим проявлением реакции была мгновенно закрывавшаяся дверь. Но Николай со временем научился выверять нужный момент и подсовывать под закрывающуюся дверь ногу.

Однако встречались и абсолютно безразличные "клиенты". Они спокойно брали повестку, тихо расписывались в учетном листе и, не проронив ни слова, закрывали дверь. Вид при этом они сохраняли, тем ни менее, унылый.

Тут и получалось, что все счастливые дембеля похожи друг на друга, каждый несчастливый призывник несчастлив по-своему.

Одним словом, работа нервная. Каждый раз, когда они приходили к очередному призывнику, им было неизвестно, чем закончится эта встреча.

Придя по одному из адресов, Николай и его приятель постучали в дверь. За дверью ни звука. Обычно всегда слышно, крадется ли кто за дверью или же уверенными твердыми шагами подходит к двери. Тут – абсолютная тишина. Складывалось ощущение, что дома ни души. Они постучали второй и третий раз, но, так ничего и не услышав, повернулись к выходу и уже пошли.

Внезапно прямо из-за двери раздался томный, полный изумления и вопросительных знаков, мужской бас:

– Вы к кому?

Ребята аж подпрыгнули на месте. Николай начал судорожно искать нужную фамилию в списке.

Найдя, он, заикаясь, сказал:

– М-мы… м-мы к… к… К. Тулху!