Уходи и будь счастлива

Конечно, это была проблема Яна, но она стала и моей, потому что это означало, что я не могу сделать то, чего мне в настоящий момент больше всего хотелось – рассказать обо всем Китти.

Она продолжала ждать.

– Вы трахались или что?

– Как это ни печально, нет, – ответила я.

– Нет? А что же вы делали на полу?

– Он споткнулся, – сказала я небрежно.

Кит прищурилась, словно совсем не поверила мне.

Мне нужно было постараться убедить ее.

– Знаешь эти маленькие коврики, которые мама повсюду раскладывает? Он споткнулся об один из них прямо на пороге. И ухитрился героически поймать меня, пока мы падали.

Кит изучающе посмотрела на меня уголком глаза.

– Вранье!

– Клянусь моим шевелящимся большим пальцем! – объявила я.

Это на нее подействовало.

– О’кей, – сказала она. – Так что между вами происходит? Потому что романтическое напряжение в комнате было таким ощутимым, что его можно было потрогать.

– У костра я призналась ему, что испытываю к нему всепоглощающую, сводящую с ума страсть и что только его появления я и жду весь день.

Я сказала себе, что это была не совсем ложь. Просто я немного исказила правду.

– За исключением изысканного ужина, который тебе приносит сестра и которого ты ждешь с не меньшим энтузиазмом.

– Конечно.

– И что он на это сказал?

Теперь я была благодарна Яну. Потому что то дерьмо, которое он мне наговорил, было слишком хорошо, чтобы его можно было выдумать.

– Он сказал: «Нет, это не так».

– Что не так?

– Нет, я не питаю к нему никаких чувств.

Кит повернула голову и посмотрела на меня:

– Какого черта?

– Смотри на дорогу, пожалуйста.

– Объясни!

– Он сказал, что я только думаю, будто влюблена в него, и такое случается постоянно, и моя привычная жизнь была разрушена, так что теперь я хватаюсь за соломинку, надеясь хоть на миг снова почувствовать себя счастливой. Но когда я все это переживу, я осознаю, что все это было лишь в моем воображении и я никогда не испытывала к нему никаких чувств.

– Он не мог это сказать.

– Он сказал. Потом привел мне кучу цитат из своих учебников и практически прямым текстом сообщил мне, что у меня подростковый синдром влюбленности – я думаю, что какой-нибудь сказочный принц придет ко мне и прогонит все мои печали.

Я была лучшей вруньей, чем думала. Хотя это было практически то, что он и сказал.

– Он прав? – спросила Кит.

– Нет! – сказала я. – Никто не может прогнать мои печали. Если только мой палец не предвещает невообразимое чудо.

– И он совсем не разделяет твои чувства? Совсем?

– Совсем, – ответила я. – Он почти прямо сказал мне, что желает мне всего наилучшего как тренер, но чтобы я забыла обо всем этом дерьме и ложилась спать. А потом попытался сделать именно это – уложить меня в кровать – но споткнулся и упал на пол, придавленный моим телом.

– Он врет, – сказала Кит. – Я видела, как он смотрит на тебя.

Я не удержалась и спросила:

– Как он смотрит на меня?

– Словно ты водопад в пустыне.

Правда? При этой мысли у меня в животе запорхали бабочки. Но я должна была продолжать напускать туману:

– Знаешь что? Он знал, что я чувствую к нему, еще до того, как я сказала ему об этом, потому что я сохну по нему уже давно. Но он не расхолаживал меня, потому что думал, что это поможет моему выздоровлению.

– Нарцисс! – воскликнула Кит.

– Да, – сказала я, – но на самом деле он не ошибался. Ты же знаешь, что всегда учишься гораздо лучше, когда влюблена в учителя!

Кит кивнула, и по выражению ее лица, которое я знала так же хорошо, как свое собственное, я поняла, что она ничего не заподозрила. Она купилась.

– Полагаю, – сказала она, – что тебе стоит учиться лучше ради себя самой.

– Похоже, я так и сделаю, – отозвалась я.

И это было правдой.

Чудо с моим пальцем превратило меня в местную знаменитость. Врачи, которые давно потеряли ко мне интерес, стали неожиданно заходить ко мне по нескольку раз на дню. Другие пациенты с моего этажа хотели услышать эту историю из первых уст. Кит даже сделала для меня самодельную открытку, на которой было написано: «Я в восторге от твоих успехов!»

Так что вокруг меня поднялась настоящая шумиха, и мои отношения с Яном отошли на второй план. Я заставила себя думать, что теперь у меня были дела и поважнее. Я снова начну ходить, а потом, когда отращу волосы, в один прекрасный день приеду в больницу, притворяясь, что хочу найти… Что? Потерянную сережку? Книгу, которую кому-то одолжила? В любом случае Ян столкнется со мной в коридоре. И я буду высокой, суровой, безупречной и непобедимой. Он грустно поздоровается со мной, потому что поймет, что упустил свой шанс, а я одарю его легкой улыбкой, говорящей: «У нас могло получиться что-то стоящее». А потом я небрежно встряхну волосами и уйду, оставив его терзаться сожалениями.

Я никогда ни за что не расскажу о том, сколько раз я упивалась этой фантазией. Но признаюсь, что по какой-то причине в этой фантазии я была одета в точности такие же блестящие облегающие брючки и туфли на шпильке, какие были на Оливии Ньютон-Джон в последних кадрах фильма «Бриолин». И у меня была такая же фантастическая попка.