Уходи! И точка...

С закрытыми глазами слышно в несколько раз лучше. Да еще и мой мучитель явно очень увлечен своими "пытками", поэтому еле слышный, заглушаемый паласом у кровати, звук шагов я слышу гораздо раньше его.

Громкий шепот:

— А ну, брысь отсюда, засранец!

— А-а! — возмущенное, быстро удаляющееся, обиженное, очень знакомое, сопровождающееся резким скрипом матраса, рывком задетого и стянутого с меня одеяла. Топот ножек по паласу, по полу, по ступенькам лестницы там, за пределами комнаты…

Рядом со мною прогибается кровать — кто-то садится. А я медленно открываю глаза.

Антон. Локти упираются в колени. Пальцы трут виски. Щетина еще увереннее заняла свое место на скулах и подбородке. Это почти на грани. Вот-вот будет борода. Наверное, ему будет еще красивее… Челка топорщится в разные стороны, словно он, как мальчик с обложки журнала, специально создавал руками творческий беспорядок на голове. В домашней белой мятой футболке. Татуировка, обнимающая правый бицепс. И если сейчас осторожно поднять руку… То… Рука поднимается, но до него дотягивается только средний палец, потому что он самый длинный… Касаюсь вытатуированной надписи, дотрагиваюсь до черных символов. Он вздрагивает.

— Что это? — спрашиваю шепотом. Горло немилосердно дерет.

— Вечность, — шепотом в ответ.

— Почему?

Поворачивается ко мне. Во взгляде усталость. Морщинки в уголках глаз.

— Вечность есть совершенное обладание сразу всей полнотой бесконечной жизни, — он вдруг улыбается, морщинки прорезаются сильнее. (1) На самом деле там, где я постигал… хм, некоторые духовные практики на заре своей молодости, так было положено. Каждый мог выбрать что-то свое. Я выбрал вечность. Потом пожалел. Мой друг Линь Дзяо выбрал дракона. И это было, действительно, красиво.

— У тебя тоже красиво, — мой голос с шепота переходит на более сильную настройку — тихий, но уже не бесшумный. Я привыкаю к боли, усиливающейся при извлечении звуков.

— Не хочешь спросить, что с тобой случилось? — кладет ладонь на мой лоб и почему-то мне это привычно и приятно. Закрываю глаза.

— Что со мной случилось? — мой непослушный голос ломается до хрипоты.

— Ангина. Фолликулярная. Плюс, наверное, выброс адреналина из-за побега. Плюс стресс. И… когда ты в последний раз ела? — последний вопрос с нажимом, недовольно.

Пожимаю плечами. Дядя Юра меня кормил. Да. Я помню. В комнату заносилась еда. Просто я не ела ее. В знак протеста.

— Три дня, наверное.

Он сдавленно втягивает в себя воздух.

— Сейчас Людмила Ивановна принес бульон.

Нет! Не хочу, чтобы Людмила Ивановна пришла! Никого сейчас видеть не хочу!

— Хочу, чтобы ты! — командую и он останавливается уже у самой двери. Потом, постояв несколько секунд, так и не обернувшись, уходит.

1- Автор: Боэций (О вечности)

27 глава.

Агния

— Там ветер сегодня. Надень мою куртку, — Антон кидает на кровать свою кожанку и снова ищет что-то в шкафу.

— Я на минуточку только, — возражаю не потому, что не хочу его куртку надевать, а скорее для того, чтобы обратить его внимание на себя. Он почти не разговаривает со мной. Кормит. Спит рядом. Ну, то есть на диванчике у окна… Вторую ночь. Наверное, боится заразиться от меня. И это правильно. Да. Но это как-то… обидно!

— Не наденешь, никуда не пойдешь! — твердо доносится из глубины шкафа. Он даже не оборачивается ко мне.

— Почему ты мною командуешь? — а мне еще обиднее от понимания, что он прав — там холодно, а у меня своих вещей нет… И я еще болею.

— Потому что ты еще маленькая? — намекает на тот наш разговор в машине, после которого он отстранился, и я хочу развить эту тему, чтобы понять, чем обидела его тогда, шагаю навстречу Антону — не могу так больше! Я хочу определенности! Я хочу ответов на свои вопросы! Я хочу его нежности! Просто чтобы обнимал меня! Дотронуться хотя бы… Но он, держа в руках вешалки с висящими на них наглаженной белой рубахой и пиджаком, обходит меня и устремляется прочь из комнаты.

— Это нечестно! — бросаю в мощную спину и добавляю в закрывающуюся дверь. — Поговори со мною…

В никуда:

— Пожалуйста…

Что я сделала не так? Он пришел за мной. Он целовал. Он был очень рад мне! Он заставил Марка, которого я смутно помню, но который был там, у моего дома… у дома дяди Юры (мысленно поправляю себя), отвлекать недавно нанятую моим отчимом охрану, а сам, рискуя, проник в дом и выкрал меня! Это же что-то значит! Ведь значит же что-то? Я ему небезразлична? Почему тогда сейчас игнорирует? Почему не разговаривает практически?

Натягиваю поверх выданного мне Светочкой спортивного костюма, куртку Антона — доктор, приходивший утром разрешил мне выйти на пятнадцать минут на улицу. Пока медленно застегиваюсь, он возвращается в комнату, удовлетворенно кивает, взглянув на меня, и, не останавливаясь, проходит к шкафу. Забыл что-то. Вздыхаю. Бесполезно спрашивать, куда он и зачем. Отделывается общими фразами.