Уходящее поколение

Перед 50-летием Октября супруги Сацердотовы снова появились в Москве. Анна Ивановна в тот же день проехала к сыну в Ленинград, а Петр Алексеевич, согласившись остановиться у Пересветовых, в праздничный вечер пригласил их к своей дочери на день рождения внучки Наденьки, счастливо совпадавший с Октябрьскими днями. Пересветовы встречали праздник у Наташи; туда приедут Володя с Кэт, Максим Викторович со своей женой. Условились, что Ирина Павловна отправится на Ленинградский проспект, а Константин Андреевич туда на часок-другой запоздает.

Петр Алексеевич, может быть, и не выбрался бы в столицу, да его в Пензе по случаю праздника не только переселили в новую квартиру, но еще и наградили орденом «Знак Почета» за долголетние заботы о природе родного края. Кто знает, выпадет ли ему другой случай показаться близким людям с такой наградой на груди…

В метро, по дороге к дочери, Сацердотов с особой теплотой говорил Пересветову о своей внучке Наденьке. Комсомолка, студентка географического факультета, ей исполняется девятнадцать лет.

— Славная девушка! Не бог весть какая серьезная, реснички подкрашивает, да что делать? Нынешняя. Школьницей была, так ей втемяшилось щеголять в шелковом платье. Вынь да положь! У подружек есть, а у нее, видите ли, нету. Ну что делать, сшили. Мать ей говорит: «Я в свои пятнадцать лет о шелках и думать не смела, рада была и ситцу!» — а дочь ей: «Ах, мамочка! Ну как вы жили? Ракетных самолетов в то время не было, цветного кино не было, телевизоров не было. У вас даже радио в квартире не было, ты мне сама рассказывала. Вот вы и жили идеями!»

— Так и сказала? «Жили идеями!» — Пересветов смеялся. — Старшим поколениям не в бровь, а в глаз.

— Точно. Теперь-то она только посмеется, когда ей напомнят в порядке семейного анекдота… Старший брат у нее на каком-то номерном заводе работает, что они там производят — помалкивает…

До дюжины юношей и девушек, в тесноте да не в обиде, сидели за двумя вместе сдвинутыми столами, когда Надина мама, полная женщина в темном платье, ввела в столовую и представила собравшимся новых гостей. Шутки, смех и тосты сменились минуткой вежливой тишины. Новорожденная, светловолосая куколка с нежно-розовым румянцем на щеках, в белом, точно подвенечном, платье поднялась из-за стола расцеловать дедушку и принять от его школьного друга поздравления вместе с авторским экземпляром книги.

Потеснившись, старичков усадили визави с Наденькой и ее соседом, молодым человеком в пестром джемпере. Про его бородку Петр Алексеевич, пользуясь возобновившимся за столом шумом, шепнул Пересветову: «Подстриг под Хемингуэя!» Константин Андреевич принял было его за Надиного старшего брата, но выяснилось, что тому сегодня, к сожалению, выпала очередь праздничного дежурства на заводе. Этот — его сослуживец.

Тосты за новорожденную были уже позади, тем не менее новоприбывших заставили поднять за ее здоровье по бокальчику шампанского, и еще по одному все выпили за орден на груди у Петра Алексеевича. Надюшу то и дело окликали с разных сторон, что не мешало ей постоянно возвращаться к оживленной беседе с соседом, которого она называла Эдуардом. Пересветов с интересом вглядывался в молодые лица окружающих, краем уха прислушиваясь, что ему вполголоса говорит Сацердотов:

— Вот моду взяли на иностранные имена! В тридцатых годах один мой приятель, по имени Ефрем, сильно сокрушался, что его жена назвала их первенца Альбертом. «Подумай, Петя, — плакался он мне, — Альберт! Печенье!..» Помнишь, тогда был такой сорт печенья, с этим названием. «Вырастет, — говорил он, — проклянет нас, родителей, за свое имя-отчество: Альберт Ефремыч!» Думал, что засмеют беднягу, а теперь и не такие сочетания имен услышишь…

Покончив с угощением, молодежь вынесла столы в другую комнату и затеяла современные танцы под радиолу.

— Одно кривлянье… — морщась, ворчал Петр Алексеевич. — То ли дело, бывало, вальс, его даже я танцевал, а уж на что затворником рос: «Амурские волны», «На сопках Маньчжурии», «Я видел березку»…

Студент-филолог подсел было к писателю потолковать о литературе, но танцы сменились хоровым пением. Сацердотов стал уговаривать Костю выступить в амплуа певца, но тому пора было уже уходить к родным на Ленинградский проспект.

По дороге туда, мысленно перебирая впечатления от покинутой вечеринки, он улыбнулся Надюшиной фразе: «Вот вы и жили идеями!» «Не забыть в рабочую тетрадку занести… И еще — «Альберт Ефремыч». Как в каплях воды — проблема поколений…»

Возвращаясь домой поздно ночью, Пересветовы заметили в своих окнах девятого этажа свет. Сацердотов был уже у них: Ирина Павловна на всякий случай вручила ему ключи от квартиры. Встретил он хозяев возбужденный и с места в карьер начал рассказывать, что с ним только что стряслось. Ариша ушла укладываться спать, а старики остались за столом, беседуя.