Украденная юность

— Хочу вам кое-что сказать, Брандт, — заявил капитан и, проглотив виски, с удовольствием щелкнул языком. — Никто из нас не предполагал, что дело Деница сорвется. Кто мог подумать, что Гитлер окончательно спятит и оставит завещание. — Он кивнул бармену и протянул ему пустую рюмку. — И Дениц принял единственно верное решение при сложившейся ситуации. А что титул «рейхспрезидент» ударил ему в голову, — Юргенс саркастически усмехнулся, — ну… это его дело. И вообще-то с этими господами скоро покончат. Майор Хаазе… что ж… он вас использовать не смог. — Капитан с сожалением поднял руки. — Вам следует это понять, уступки неизбежны. Но вы здесь в американской зоне, и Гелен тоже здесь.

— Да что с этим Геленом? — сердито спросил Брандт. — Где же он, наконец, пропадает?

— Ах, так вы не знаете, что с Геленом?

Капитан нарочито растягивал слова, он с видимым удовольствием выпил виски и только потом сухо пояснил:

— Сидит за колючей проволокой. У Шлирского озера, на хлебе и воде. Сам сдался в руки американского патруля. Но вы можете быть спокойны, все материалы в безопасности, они спрятаны в трех местах.

«Смеется он надо мной, что ли? — подумал Брандт. — Нечего играть в прятки и забавляться мной, как кошка мышкой. Он уже в Берлине достаточно занимался этим».

— Американцы время от времени допрашивают Гелена, — продолжал капитан. — Впрочем, они допрашивают всех, кто значится в их особом списке. Но, конечно, в том случае, если эти люди попали к ним в руки. Кстати, вы тоже состоите в этом списке, вам это известно? Как один из организаторов «Вервольфа».

— Любопытно! — Губертус хотел ответить небрежно, но не сумел: страх сдавил ему горло. Страх проник в него до мозга костей. Проклятье! Американцы ищут его, на это он не рассчитывал. Правда, американцы это не русские. Так уж сразу они ему глотку не перережут. Но все-таки! Ведь у отца на совести жизнь нескольких евреев, а в Америке евреев достаточно. Что, если они заставят его платить за грехи отца? — Но не затем же вы пришли сюда, чтобы рассказать мне это? — накинулся он, в свою очередь, на капитана.

Юргенс иронически улыбнулся.

— А нервишки-то шалят у вас, Брандт. Выпейте-ка лучше водки, это помогает.

Верно, теперь Губертусу следовало выпить, но сухость во рту не исчезла и после спиртного.

— Я хочу дать вам только один совет, — снова начал капитан.

— А именно?

— Явитесь добровольно!

Брандт со стуком поставил рюмку на стол. Что этому зазнайке взбрело в голову?

— Вы с ума сошли, Юргенс? — отозвался он.

Капитан сделал вид, что не слышит. С невозмутимым спокойствием он пояснил свою мысль:

— Ваше дело подлежит компетенции «особого отделения». Руководит им некий капитан Броун. Симпатичнейший парень, я уже давно знаком с ним. — При этом он снова бесстыдно рассмеялся.

«Лучше всего было бы просто оборвать этот разговор», — подумал Губертус, но что-то удержало его. По нахальному тону капитана он чувствовал, что у того в запасе есть еще козырь. И он сказал.

— Валяйте, показывайте, что у вас там есть.

— Две рюмки виски! — Юргенс закурил сигарету и поверх горящей спички бросил взгляд на Брандта. Но ответил, только когда перед ними поставили рюмки. — Итак, «особое отделение» капитана Броуна подчиняется генералу… Фамилия роли не играет. Этот генерал весьма заинтересован в Гелене, и не только в нем, но и в восточных материалах и, что, с моей точки зрения, особенно приятно, в нашем аппарате, — он неожиданно перешел на ты. — Теперь ты наконец понимаешь, что мне от тебя нужно?

Брандт от неожиданности онемел. Вот это перспективы! Неужели здесь могут осуществиться надежды, погибшие было у Деница?

— Генералу, — Юргенс поднял рюмку и чокнулся с Губертусом, — лучшего и желать не приходится. Получает в свои руки вышколенный аппарат. — Он самодовольно улыбнулся. — Аппарат, состоящий из специалистов по востоку. А сведения американской разведки о восточных странах, мягко говоря, более чем недостаточны, это известно нам давно. Это знал уже покойный Канарис^[2].

Брандт слушал с напряженным вниманием.

— Ну и ну… — пробормотал он, у него не хватало слов, чтобы выразить свое изумление. Теперь и он начал кое-что понимать. Это дело закручено, видно, давным-давно, и уже в Берлине Юргенсу все было известно. Но там у него на пути стоял Борман. Тайная-де борьба с большевизмом дело не армии, а партии. Так или примерно так говорил этот рейхслейтер. И вот борьба продолжается, да только на совсем иной основе. Этого Брандт не ожидал, очевидно не ожидал и отец.

— Наша агентурная сеть порвана, — продолжал Юргенс и снова приказал наполнить рюмки. — Приходится сейчас связывать концы. А это наталкивается на известные трудности, которые возникают между упомянутым американским генералом и сторонниками Рузвельта.

Юргенс бросил окурок в пепельницу и тотчас закурил новую сигарету.

— Кроме того, нам надлежит собрать всех наших бывших агентов и резидентов, а для этого нужны филиалы. Ясно?

— Ясно! — Брандт кивнул.

— Следовательно, мнимые предприятия или что-нибудь в этом роде. Вот тут-то ты, мой милый, и пригодишься. Вместе с твоим стариком.