Украденная юность

— Да как тебе сказать, — протянул он, — несколько дачек обчистил. Это они, пожалуй, докажут, если у них есть отпечатки моих пальцев, в чем я сильно сомневаюсь. А вчера пошел на крупное дело. Хотел обчистить молочную, да не тут-то было.

Иоахим только диву давался. Стало быть, это настоящий вор и для своих лет уже многое совершил.

А тот все хвастал:

— Это еще что, дорогой. Вот в Бремене мы проворачивали дела почище. Я был во флоте, так мы с ребятами с нашей посудины не в один магазин лапу запустили. А как только на наш след напали, я испарился. Здесь, в этой дыре, живет моя сестра, она взяла меня к себе. Уговаривала, словно девку, чтобы я нашел себе работу. Как бы не так, и зачем мне, матросу, портить себе жизнь работой, когда мне и без нее хорошо. Вот я и подумал: пойду на крупное дело, заработаю монету, а потом — прощайте, укачу в Киль. Англичане организуют поиски мин и принимают в команды немецких матросов. Ну так займусь минами в Северном море, будет у меня койка, барахлишко, жратва. Чего мне еще надо?

Он замолчал было, но тут же спросил в свою очередь:

— А тебя за что упрятали?

Иоахим рассказал ему свою историю. Бывший матрос звонко рассмеялся.

— Мелочь, — воскликнул он. — Ты не засидишься. Да и я, впрочем, не задержусь на этой роскошной квартире.

— Как так?

Черноволосый понизил голос:

— Милый мой, ты не представляешь, что происходит на воле. Через несколько недель здесь будут американцы, можешь мне поверить. И тогда они пойдут против русских, против красных.

— Чепуха!

— Не веришь? Ладно, открою тебе секрет: если не они нас отсюда вызволят, так «оборотни». Они уже взялись за красных. Только вчера пристукнули одного из их вожаков, некоего Гензеля…

Радлов подскочил, лицо его сразу осунулось, и он крикнул:

— Врешь ты все, не может быть!

Бывший матрос опешил.

— Я же своими ушами слышал об этом в полиции. Полицейские говорили об убийстве, а я еще подумал: поделом красной собаке!

Иоахим отвернулся, чтобы скрыть свои чувства. Но, услышав последние слова парня, резко обернулся.

— Мерзавец… — с ненавистью бросил он ему в лицо.

— Ах так, — черноволосый иронически осклабился. — Тоже, верно, из тех? Хочешь выслужиться перед русскими? Жаль, что не знал об этом раньше.

Иоахим больше не обращал на него внимания. Его словно обухом по голове ударили. Гензель убит… От волнения его трясло, он долго не мог успокоиться. «Гензеля убили, — думал он, — это не ложь. Они только и могут, что убивать и стрелять. Что им сделал Руди? Честный, порядочный парень, и вот…» У Радлова вырвался глухой стон, и он растерянно забегал из угла в угол, не замечая, что сосед с явным злорадством следит за ним.

«Мне следовало предостеречь Руди, — твердил себе Иоахим, — и почему я этого не сделал?.. — Испугавшись собственной мысли, он внезапно остановился. — Я тоже виноват, — решил он. — Я молчал, хотя и знал, как опасны эти бандиты. Думал, мое дело сторона, не хотел ни во что вмешиваться. Всегда старался не принимать никаких решений».

Он опустился на скамью у стола, подпер голову рукой: «Я уже докатился до того, что стал соучастником убийства. И только из-за своей лжи. Я же знаю одного из них. Если бы Вацмана обезвредили, то и других бы изловили».

Иоахим снова забегал по камере. «Урсула права, — думал он, — нельзя жить с ложью в сердце. Надо быть честным перед собой и перед людьми. Я должен был сделать это значительно раньше, вот в чем моя вина».

Перед дверью он остановился. Тут же находилась сигнальная ручка. Он потянул ее и, когда надзиратель открыл дверь, сказал:

— Сообщите, пожалуйста, господину Керну, что я хочу все рассказать.

Но едва надзиратель удалился, как на Иоахима налетел черноволосый:

— Гад паршивый, хочешь донести на меня!

Он замахнулся, но, увидев дикую ненависть в глазах Иоахима, быстро отступил.

Час спустя Иоахим уже стоял перед Керном. Воспитатель заметил глубокое волнение юноши, но подумал, что оно вызвано встречей с Урсулой, и настороженно спросил:

— Значит, ты все-таки изменил свое решение и хочешь…

Иоахим перебил его:

— Отрезы я получил у Мука, и этим все сказано. Но сюда я пришел не за тем: мне сказали, что банда «оборотней» убила Руди Гензеля. Это правда? — И тихо добавил: — Руди был моим другом.

Керн кивнул.

— На Руди действительно напали «оборотни». Но он не умер. Будем надеяться, что выкарабкается. Жизнь его висит на волоске.

Иоахим вздохнул с некоторым облегчением.

— Я хотел бы сделать заявление, касающееся этих преступников, — сказал он твердо.

Керн очень удивился.

— Такое ответственное заявление необходимо запротоколировать, — ответил он.

Женщина села за пишущую машинку, но Радлов ее не видел, он сидел у стола против Керна. Несколько секунд царила полная тишина, слышно было только тиканье карманных часов Керна, лежавших перед ним на столе.

В самом начале Радлов говорил сбивчиво, его смущал стук пишущей машинки. Он торопился, словно боясь потерять нить своих мыслей, в спешке его слова как будто обгоняли друг друга. Но Керн его не прерывал, и постепенно Иоахим успокоился, ему больше не мешала даже машинка.