Украденное лицо

Луиза наклоняется над ней. Она снова пытается уложить волосы Лавинии так, чтобы не было видно крови, и думает, что Лавинии бы это понравилось, потому что сейчас Лавиния выглядит прямо как Офелия, и тут ей становится не по себе, потому что только больной человек оправдывает убийство кого-то тем, что жертва всегда немного хотела походить на Офелию или, в самом крайнем случае, на Волшебницу Шалот.

Тут все принимаются кричать, огни сверкают, и какой-то парень, которого она раньше никогда не видела, визжит прямо ей в лицо «ЕЗДА ПО ГОЛОВАМ!», а худая девушка (одна из них) заходится так, будто впервые в жизни услышала о езде по головам, а затем все смотрят на них, прямо на них, на эту красивую мертвую белокурую белую женщину и на эту чуть менее красивую белокурую белую женщину, которая еще жива и дышит, привалившись к первой. Все кричат, кричат, словно они боги, а потом начинают катить шар вместе с ними внутрь, все крутится, и Луизе кажется, что ее стошнит. Ее тошнит, и она думает: вот, вот сейчас они все поймут, но они ничего не понимают, потому что свет пульсирует, потому что музыка ревет, они прокатываются через оркестровую яму, через главный зал, потом в финальном взрыве с потолка падает серебристая мишура, все гуще и гуще, сильнее, чем метели, которые видела Луиза, облепляет их толстым слоем, прилипая к поту и какой-то вязкой жидкости, которая выделяется сразу после того, как умираешь, а потом их так заляпывает серебром, что крови не видно (как это так, что никому не видно?), что тут мертвая девушка с длинными белокурыми волосами и открытыми, засыпанными конфетти, глазами.

Луизу рвет.

Все приветствуют это очередным взрывом радостного рева.

Когда шар катят к кулисам, Луиза замечает Хэла. Он сидит рядом с балериной с пирсингом в сосках.

Он приветствует их поднятием бокала.

Теперь они в полумраке.

Сейчас Луиза отчаянно прижимается к стене.

И находит дверь для персонала.

Она затаскивает Лавинию в служебное помещение. Здесь пахнет гнилой рыбой, сладким вином и прогорклым жиром.

Лавиния даже не единственная лежащая здесь пластом девушка.

Она заталкивает Лавинию в деревянную тележку с кусающимися заусенцами. Расталкивает с дороги ящики. Объезжает крыс.

Она больно царапается об один из крепящих колеса винтов. Глядит вниз, не идет ли у нее кровь, но икры у нее измазаны кровью Лавинии, так что она так и не определяет.

Мими по-прежнему, блин, строчит сообщения.

Ты где? Я наверху? Ты здесь?

И Луиза думает: Это не я. Я – это не я.

Это не реальная жизнь, мелькает у нее в голове. Воют полицейские сирены, но мчатся даже не за ней.

Луиза решается.

Она хватает телефон Лавинии. Вызывает такси.

Закидывает руку Лавинии себе за шею.

– Давай, – говорит она, достаточно громко, чтобы ее услышали все на улице. – Давай, дорогуша! Поедем-ка домой.

Она очень жизнерадостна.

Она всего лишь очередная уработавшаяся официантка, помогающая очередной напившейся девчонке сесть в такси.

Они обе в мишуре. Они обе в рвоте.

Стоит один из типичных городских вечеров.

Вечер пятницы, и все кричат, и, как бы ни было поздно, еще закат, это жутковато, но доставляет облегчение, потому что означает, что ты не один.

Можно пройти мимо множества ночных клубов с измазанным кровью лицом, и никто даже не заметит.

Можно пройти по улицам города в Нижнем Ист-Сайде, в Бушуике с измазанным кровью лицом и лишь водительскими правами, кредитной карточкой и с телефоном, где почти сел аккумулятор, с разбитыми костяшками пальцев после того, как ты ударила мужчину (ты ведь даже не из тех, кто выйдет из себя и ударит человека), (ты всегда была из таких), (он всегда говорил тебе, что ты из таких), и никто даже не заметит или не обратит внимания.

Луиза проделывала такое и раньше. Тогда все тоже казалось нереальным.

Луиза ждет такси в переулке рядом с клубом.

Там очень много народу.

Слышатся пьяные выкрики, и Луиза опускается на колени, изо всех сил прижимает к себе Лавинию и бормочет куда-то в ее коченеющую шею: «Я знаю, милая, знаю, прости меня, прости, я люблю тебя». Она даже сама не знает, правду она говорит или нет.

Очередное сообщение от Мими.

Эмодзи что-то вынюхивающей лисы.

Я совсем одна.

Ты уехала с Луиз?

Ты в порядке???!!

Луизе не хотелось бить Лавинию, когда она ее ударила. (Ей хотелось ударить Лавинию.)

Ей не хотелось ударить Виргила Брайса.

(Она же не из таких.)