Украденное лицо

В мире так много отчаявшихся, несчастных и виноватых людей. Луизе хочется одного – чтобы хоть одному человеку сегодня вечером стало хорошо, и поэтому она говорит: «Мими, тебе надо выступить», а Мими смеется, вздыхает, краснеет и отвечает: «Нет, не могу, у меня голос пропал давным-давно». Луиза хватает ее за руку, вздергивает ее вверх, машет и кричит: «Вот здесь, вот здесь!», и хотя Мими краснеет и стесняется, она очень довольна. Посетители совместными усилиями вытаскивают Мими на небольшой помост, представляющий собой импровизированную сцену.

Играют «Нью-Йорк, Нью-Йорк». («Здесь всегда играют «Нью-Йорк, Нью-Йорк», – говаривала Лавиния, но она так любила эту песню и этот город, что она никогда ей не надоедала.) Ничего не меняется в этом городе, и все вечеринки на один манер, и все бары на одно лицо, и каждый вечер пятницы такой же, как и на прошлой неделе, и те же фотографы снимают тех же людей в опере, и по тем же паролям открывают двери в те же питейные заведения, словно универсальными ключами, и в каждом гребаном баре с тапером во всем гребаном городе на исходе вечера играют «Нью-Йорк, Нью-Йорк».

Мими все же поет эту песню.

Вот что вы никогда не знали о Мими.

Голос у нее хорош.

Голос у Мими не хорош-для-дебютантки, не хорош-для-Нью-Гэмпшира и даже не хорош-для-выступлений-на-подпевках. Голос у Мими настолько хорош, что он заставляет всех смеющихся, пьющих и фоткающих замереть, положить телефоны и пристально поглядеть на нее.

Если у меня сложится там, поет она, и звуки необузданно рвутся ввысь, тушь у нее размокает от пота и стекает по лицу, и Луиза впервые осознает, что Мими – настоящая красавица.

Когда она выводит У меня сложится везде, она поет на разрыв, все хлопают в ладоши и выкрикивают ее имя, потому что именно такой у нее голос.

Когда она заканчивает песню, ей аплодируют стоя. Даже официанты кричат от восторга.

Она через стойку поглядывает на Луизу блестящими от слез глазами, и хотя овации еще не утихли, Мими бежит через весь бар и бросается Луизе на шею, беспрестанно повторяя спасибо, спасибо и тут же прости, я тебе блузку испачкала, а Луиза вторит ей словами все нормально, все хорошо, понимаю.

– Это лучший вечер в моей жизни! – выдыхает Мими, она так счастлива, и сейчас Луизе хочется лишь сказать: поехали ко мне домой. Луизе хочется лишь заварить Мими чай с кардамоном, клюквой, корицей и бузиной, сесть рядом с ней на диване и так громко включить классическую музыку, что миссис Винтерс забарабанит в дверь и начнет выступать, или заснуть вместе с ней на огромной кровати Лавинии под необъятным покрывалом из жаккарда с меховой оторочкой. Или просто говорить всю ночь напролет, по-свойски, по душам. Но, разумеется, Луизе нельзя этого делать, потому что Лавиния дома (она отметилась на «Фейсбуке» в группе божественного сознания в Ист-Виллидж, но уже за полночь, и она, наверное, теперь дома), а еще оттого, что Луизе теперь нельзя быть ни с кем откровенной.

– Ты прелесть, – говорит Мими. – Ты просто прелесть, Лулу. Почему мы не подружились? – Она улыбается. – Надо нам как-нибудь потусить.

– Было бы классно.

Мими вываливается на Вторую авеню.

– Я люблю тебя, Лулу.

Луиза ловит ей такси.

Она дает ей шестьдесят долларов, чтобы расплатиться, потому что Мими живет во Флэтбуше, потому что у Мими никогда нет денег.

– Я не могу…

Луиза захлопывает дверцу машины, прежде чем Мими успевает сунуть ей деньги обратно.

Такси медленно отъезжает в сторону Флэтбуша.

Луиза больше не в силах разыгрывать спектакль.

Все, что угодно, лишь бы не выкладывать поддельные фотки на телефон Лавинии и не «гуглить» мотивационные цитаты, достаточно литературные, чтобы их использовала Лавиния. Все что угодно, лишь бы не посылать загадочные и веселые сообщения Беовульфу Мармонту и Гевину Маллени плюс бодрые и взвешенные электронные письма Корделии и родителям Лавинии, не прятаться от миссис Винтерс, не шутить с Хэлом Апчерчем, не переводить деньги Афине, не пытаться заставлять Рекса забыть ее, не паниковать каждый раз, когда газеты сообщают, что кто-то обнаружил труп в Ист-Ривер, и не притворяться перед Мими, что Лавиния по-прежнему жива.

Луиза звонит Рексу, хотя уже за полночь, хотя он, наверное, уже спит, хотя она не из тех прилипчивых подружек, что звонят бойфрендам посреди ночи. Она слушает долгие гудки в телефоне.

– Ты мне очень нужен, – говорит она. – Мне надо с тобой поговорить, очень-очень!

– У тебя все нормально? (Она гадает, колеблется ли он.)

– Ты мне очень нужен, – повторяет она. – Приезжай.

– Но…

– Ее там нет.

И Рекс отвечает:

– Конечно, конечно, не волнуйся, я приеду.

Она так хочет, чтобы он был рядом. Она хочет, чтобы он был в ней. Она хочет, чтобы он ее обнял, унял ее дрожь, выслушал ее рыдания и прегрешения, понял все, что она сделала и не сделала, и, возможно, тогда ее кто-нибудь узнает и одновременно полюбит.