Украденный наследник

– А что, если, – начинает принц, хитро сверкая глазами, – ради экономии времени мы притворимся, что сыграли еще дважды? Один раз победил я, и ты теперь должна мне танец. Но второй раз выиграла ты, так что можешь задать мне еще один вопрос, если у тебя есть что спросить.

Этими словами он явно поддразнивает меня, и я внезапно готова ответить ему тем же.

– Хорошо. Тогда расскажи мне о своих девушках.

Он приподнимает брови.

– О девушках?

– Тирнан упоминал, что есть две дамы, которых ты особенно хочешь впечатлить. Одну, кажется, зовут Вайолет. А другую – Сиби. Но Тирнан сказал, ты часто в кого-то влюбляешься.

Оук смеется от удивления, но ничего не отрицает.

– При дворе от принца ожидают определенных вещей.

– Ты, верно, шутишь, – говорю я. – Ты влюбляешься из чувства долга?

– Я же говорил: я придворный, искушенный во всех куртуазных искусствах. – Он говорит с улыбкой, признавая абсурдность своих слов.

Я качаю головой и улыбаюсь ему в ответ. Он дурачится, но я не могу понять, какая именно правда скрывается за его шутками.

– У меня и правда есть дурная привычка влюбляться, – продолжает Оук. – С завидной регулярностью и масштабными последствиями. Видишь ли, добром мои романы не заканчиваются никогда.

Мне интересно, напоминает ли ему этот разговор о нашем поцелуе. С другой стороны, это ведь я поцеловала его, а он лишь поддался моему порыву.

– Как такое возможно с твоим-то очарованием? – спрашиваю я.

Он снова смеется.

– Моя сестра Тарин регулярно спрашивает у меня то же самое. Она говорит, я похож на ее покойного мужа, что вполне логично, поскольку он приходился мне сводным братом. А еще это немного пугает, ведь она сама же его и убила.

Я думаю о том, как он говорил о Мадоке. Удивительно, с какой нежностью Оук рассказывает об ужасных поступках, совершенных членами его семьи.

– И в кого же ты влюблялся?

– Ну, например, в тебя, – отвечает принц. – Когда мы были детьми.

– В меня? – переспрашиваю я, не веря своим ушам.

– А ты не знала? – Похоже, изумление на моем лице ужасно его развеселило. – О да. И хотя ты была старше меня на год и у меня не могло быть никаких надежд, я только и делал, что мечтал о тебе. Когда тебя выслали со Двора, я в течение месяца не брал в рот ничего, кроме чая и тостов.

Его слова так абсурдны, что я могу лишь фыркнуть в ответ.

Оук кладет руку на грудь.

– Ах, а теперь ты еще и смеешься надо мной. Я обречен любить жестоких женщин.

Он не может всерьез рассчитывать, что я поверю в искренность чувств, которые он описывает.

– Хватит говорить ерунду!

– Что ж, ладно, – отвечает он. – Продолжим? Когда я жил со своей сестрой и Хизер, я влюбился в Лару – смертную, которая ходила со мной в одну школу. Иногда мы с ней забирались на ветку клена и делились друг с другом сэндвичами. Однако у нее была злобная подруга, которая распустила про меня сплетни. Они и привели к тому, что Лара меня бросила, предварительно проткнув кожу карандашом.

– Ты и правда любишь жестоких женщин, – замечаю я.

– Еще была пикси по имени Вайолет. Я даже сочинил нелепые стишки, как страстно обожаю ее. К сожалению, она обожала дуэли и делала все возможное, чтобы я как можно чаще сражался за ее честь. Но, что еще печальнее, ни сестре, ни отцу не пришло в голову научить меня искусству придворного поединка.

Я вспоминаю его отсутствующий взгляд перед дуэлью с огром, слова, брошенные в гневе Тирнаном.

– В итоге все это закончилось тем, что я случайно убил юношу, который нравился ей больше меня.

– Ого, – выдыхаю я. – Это какой-то тройной уровень невезения.

– Потом я влюбился в Сиби, которая хотела сбежать со мной подальше от Двора, но как только мы осуществили это намерение, передумала и принялась рыдать, пока я не отвел ее домой. И, конечно, русалка Лоана. Она не могла вынести того, что у меня нет хвоста, а однажды даже попыталась меня утопить, потому что в равной степени не могла вынести мысль, что я когда-нибудь полюблю другую.

Слушая его истории, я думаю о том, как он рассказывал мне о других тяжелых эпизодах своей жизни. Некоторые смеются в лицо смерти. Он же смеется в лицо отчаянию.

– Сколько лет тебе было?

– Пятнадцать, когда встречался с русалкой, – ответил он. – С тех пор прошло почти три года, так что я наверняка успел стать мудрее.

– Наверняка, – отзываюсь я, раздумывая, так ли это и хочу ли, чтобы это было правдой.

Вход на Сырой рынок образован двумя деревьями, которые склоняются друг к другу, переплетаясь ветвями. Стоит нам нырнуть внутрь, как маскировка спадает и то, что раньше казалось обрывками песни и цветными вспышками, раскрывается во всей своей полноте. Поляна заставлена палатками и магазинчиками. В воздухе висит густой аромат духов, медовых вин и запеченных фруктов. Мы проходим мимо шатра, где продаются лютни и арфы. Продавец пытается зазвать нас к себе, перекрикивая голос одного из музыкальных инструментов, рассказывающий ужасную историю своего создания.

Я замечаю, что рынок тянется до каменистого берега, где расположена небольшая пристань. Там на воде качается одна-единственная лодка. Интересно, ее ли Тирнан пытается выторговать у гоблинов?