Украденный сон

— Неправда, мамочка, — обиделся муж, — никакого особого гвалта не было. Ты насовсем вернулась?

— Нет, чаю выпью и побегу. Сегодня много вызовов, началась очередная эпидемия гриппа.

— Неужто так прямо все гриппом заболели? — усомнился супруг, признававший только два диагноза — инфаркт и инсульт, и считавший все остальные заболевания формой отлынивания от служебных обязанностей. — Небось среди твоих больных — половина симулянтов. В такую мерзкую погоду не хотят на работу ходить, вот и гоняют тебя, старушку, почем зря.

Тамара Сергеевна молча пожала плечами, сделала большой глоток обжигающе горячего чая и откусила толстый кусок сдобной булки, обильно смазанной сливочным маслом, да вдобавок с внушительным слоем апельсинового джема. Она всегда была любительницей мучного и сладкого.

— Как твоя поясница? — спросила она.

— Ноет потихоньку, но уже гораздо лучше.

— Опять побежишь сегодня на свое филателистическое сборище?

— Мамочка, относись, пожалуйста, с уважением к моему невинному хобби, — с улыбкой сказал муж Тамары Сергеевны. — Это достойное и интеллигентное занятие. Ты же не хочешь, чтобы я опустился, начал пить и целыми днями забивал «козла» во дворе?

— Конечно, не хочу, — миролюбиво согласилась она, залпом допивая чай и торопливо дожевывая булку. — Все, папочка, я убежала, можешь напоить чаем своих гостей. Целую! — крикнула она уже из прихожей, надевая пальто и открывая дверь.

* * *

«Негодяи», — гневно твердил про себя Виктор Алексеевич Гордеев, вялым неспешным шагом двигаясь от метро к зданию на Петровке. Несмотря на приближающийся Новый год, в Москве было промозгло, сыро и слякотно, изредка выпадавший снег тут же смешивался с водой и грязью. Небо было тяжелым и серым, и таким же было настроение полковника Гордеева. Он шел, опустив плечи, засунув руки глубоко в карманы пальто и глядя под ноги.

«Чем же они взяли Стасеньку? Чем-то очень простым, но эффективным. Не зря говорят, против лома нет приема. Пока они осторожничали, подбирались к ней из-за угла, она, как умела, уворачивалась от них. Теперь они пошли напролом, открыто и не стесняясь. Правда, у народной мудрости есть и продолжение: против лома нет приема — окромя другого лома. Где же взять этот другой лом? Эх, если б знать, чем же они держат Стасеньку».

И еще одна вещь не давала покоя Виктору Алексеевичу. Почему Настя не воспользовалась помощью доктора Рачковой? Она могла передать через нее Гордееву всю необходимую информацию на словах или в записке, а уж он придумал бы что-нибудь. Почему же она не сделала этого? Колобок слишком хорошо знал свою подчиненную и не допускал и мысли о том, что она просто-напросто не догадалась сделать это. Такого быть не могло. А что же могло быть? У Гордеева было такое чувство, что в самом этом факте и заключена самая главная информация. Настя, не передав через врача практически ничего нового, ценного и интересного, тем самым хотела что-то ему сказать. Но что же? Что?

Колобок внезапно резко ускорил шаг, вихрем промчался по сумрачным коридорам Петровки, 38 влетел в свой кабинет, швырнул влажное от уличной сырости пальто на стул в углу и вызвал своего заместителя Жерехова.

— Что у нас происходит? — отрывисто спросил он.

— Ничего сверхсрочного, — спокойно ответил Жерехов. — Обычная рутина. Провел вместо тебя утреннюю оперативку. Лесников закончил работу по изнасилованию в Битцевском парке, следователь очень им доволен. Селуянов в очередном запое, к вечеру появится. Он, оказывается, позавчера ухитрился слетать к детям, после этого, как всегда, пребывает в глубокой депрессии. На нас повесили убийство члена правления банка «Юник», его я поручил Короткову и Ларцеву. Каменская больна. Все остальные живы-здоровы, работают по старым делам. Как твой зуб?

— Зуб? — недоуменно сдвинул брови Гордеев. — Ах, да, спасибо. Мышьяк положили, там, оказывается, нерв обнажился.

— Чего ты крутишь, Виктор? — тихо спросил его Жерехов. — Не болит у тебя зуб и ни у какого врача ты не был. С каких это пор ты стал мне врать?