Укради меня у судьбы

Горечь обжигает горло. Ну, конечно. Как без условий? Женщина и ничего не потребует взамен? Быть такого не может. Я не хочу думать так об Иве, но невольно думаю. Примеряю былую матрицу, доставшуюся мне в «наследство» от других женщин. Ничего не могу с собой поделать.

— Я заберу сюда Ираиду, мою соседку по коммуналке. И её кошек.

Из меня словно выкачали весь воздух — так кружится голова от облегчения. Тело становится горячим и непослушным — так я расслабляюсь и… радуюсь?..

— Замечательная идея, — прячу я глаза, где бушует невероятный огонь. Я восхищаюсь ею. Боготворю в этот эйфорический миг. — Думаю, ещё один житель — это только плюс. Значит «да»?

Она кивает в ответ, и я наконец-то обнимаю её, целую. Вкладываю в поцелуй нежность и обожание.

Может, она моё благословение? Светлая полоса, снимающая проклятие, былые неудачи и провалы?.. Может, с ней я наконец смогу познать радость и счастье?..

Не знаю, как оно будет, но сейчас, в эту минуту, я почти верю, что прощён, что небеса подарили мне награду, которая станет моей нитью, моим ориентиром, позволяющим двигаться дальше не наугад, а наверняка.

49. Ива

Я думаю об Идоле. О том, что ему тоже нельзя быть в одиночестве. Что я бы не отказалась устроить мини-коммунальную квартиру здесь. Ему бы хорошо писалось наверху. Можно было бы отцовский кабинет отвести под студию. Купить ему хорошую аппаратуру и гарнитуру. Пусть бы работал. Свежий воздух, хорошее питание и никаких соблазнов. Я бы всё спиртное из дома выкинула — нам оно ни к чему.

Но просить за Жеку сразу у меня не поворачивается язык. Пусть привыкнет к Ираиде. Она та ещё ведьма старая. А ещё я хочу познакомить её с Германом Иосифовичем. Вот такая я сводница. Мысли у меня бегут и выстраивают теории вероятностей.

Я счастливая. Никогда не могла сказать о себе так. Жила, работала, собирала деньги на операцию. Всё подчинено единой цели. Как многого я себя лишила. Точнее, даже не я — бабушка. Это она задавала тон. Она диктовала, как мне жить и чего сторониться.

Я не осуждала её. Возможно, таким образом она хотела уберечь меня. Защитить. Спрятать от потрясений. Я и сама в это верила. Но, если хорошенько покопаться, очень глубоко я надеялась, что жизнь моя изменится, когда я стану почти нормальной.

Сейчас я понимаю, что на самом деле я не жила вовсе. Существовала. И то, что со мной происходит, удивительно. И я пока не знаю, к чему это меня приведёт, но хочу попробовать новые вкусы. Увидеть, узнать, каковы они — крылья за спиной.

Я не страшилась того, что мало знаю Андрея. Мне будет приятно узнавать его постепенно, потому что — я чувствовала — вижу главное в нём: целостность, правильность, порядочность, силу. Те качества, которые ценю в мужчинах. Хоть никогда и не задумывалась всерьёз, что будут мужчины в моей жизни.

Мне нужен только он — мой Ворон. Тот, когда я сумела полюбить вопреки всему. Тот, ради которого я готова рисковать, жить, дышать, надеяться на лучшее.

Он ушёл, сорвав несколько жадных поцелуев. Как этого невыносимо мало. Но достаточно, чтобы наполнить меня до краёв. Надеждой. Теплом. Светом. Крылатым счастьем, что летит и впечатывается в сердце, осваивается там, как дома.

Сердце моё не клетка. Не золотая неволя, а горячая пульсирующая радость. Заходи. Здесь тебе рады. Будь со мной, счастье. Улетай и возвращайся, чтобы снова вызывать улыбку и надеяться на новое чудо.

Я захожу в свою комнату. Отправляюсь в ванную. Спускаю халат с плеч. Смотрю на своё тело в зеркало. Без ужаса и страха. Некрасивые грубые рубцы уродуют. Они болят. Кожа часто лопается, причиняя боль. Я помню дни, когда становилась девушкой. Когда у меня росла грудь, пытаясь вырваться из тисков изломанных шрамов. Ей не хватало места. Ей было тесно. Она не могла правильно развиваться, потому что рубцы не растягивались. В них нет эластичности. Они грубы.

Левая грудь почти нормальная. Правая — деформированная. Ей неоткуда было взять силу, чтобы вырасти и сформироваться. Но у меня есть надежда, что красота тела вернётся. Пусть не полностью, зато я смогу без стеснения снять халат не только перед собой, а и перед единственным мужчиной, которого любит моё слабое сердце.

Сегодня я не впускаю отчаяние и безнадежность в свой дом. Сегодня время надежды и веры. Я больше не боюсь. И всё это дал мне он — мой нелюдимый и строгий Ворон.

Наверное, я должна ему всё рассказать. Показать обязана. Чтобы он знал и понимал. Чтобы не получил кота в мешке и не разочаровался. Я ведь всё пойму по его глазам. И потом смогу принять нужное и правильное решение. Но пусть это случится не сразу. Мне нужно немного времени, чтобы осмелиться.

Я хочу простого счастья в его объятиях. Хочу хотя бы отголосков любви, что нередко путают с желанием. Я не путаю. Но мне необходимы положительные эмоции и то, чем я была обделена.

Проснувшаяся чувственность рождает жажду. Это не грёзы, а осязаемая тяжесть в изуродованной груди, в низу живота. Пульсация между ног, что мечтает об удовлетворении. Мне не стыдно об этом думать. Это то, чего у меня не было, но уже случилось, а поэтому я думаю о продолжении.