Украду тебя у судьбы

Замужем? Рада почувствовала облегчение – аж слёзы на глазах выступили. Главное – не Репина, на остальное можно наплевать.

– Я прожила всю жизнь в коммуналке с бабушкой, – к чему-то вела эта странная девушка. – А потом мне достался в наследство дом от отца, которого я никогда не знала.

– А я никогда не видела свою мать, – тяжело вздохнула и призналась неожиданно для самой себя. – Постой! – встрепенулась, оживляясь. – Ты сказала: Кудрявцева? Кажется, у Никиты мать в девичестве эту фамилию носила.

Ива кивает, улыбаясь.

– Она моя тётя. Сестра отца.

У Рады голова закружилась. Получается, родные… А она тут истерику закатила. Стыдно-то как. Но совсем немного. Не глобально. И под стол спрятаться не хочется.

– А я Рада. Рада Бодрова. Мы с Никитой… в общем, семь лет назад. Дочери шесть. А мне пришлось удрать. Такие дела вот у нас случились.

Она частит, сбивается, мысли – вразлёт в разные стороны, как вода из прохудившегося крана. Сама не знает, зачем всё это рассказывает.

– Я думала, ты его тайная любовь, – тянет её на откровенность. Слишком уж сильным был страх потерять Репина снова. Думала, опоздала. И всё, что его держит рядом, – дочь. А она не спешила притягивать. Хотела понадёжнее пристегнуть к себе. Пусть это и не очень этично, – а ты, оказывается, сестра.

Ива качает головой и улыбается виновато.

– Я не сестра.

Рада тут же щетинится. В груди холодно, будто туда кто снежком залепил, а он приклеился намертво.

– Ты же сказала, что Тата тебе тётка?

– Тата – тётка. А Никита не брат.

– Постой, – Рада морщится страдальчески, пытаясь проникнуть в тайну Ивиных слов, но ничего у неё не получается. – Как не брат?..

– Ты, наверное, не знаешь. А обманывать не хочу. У Таты не может быть детей. А Ник – сын Репина, но не её. Так что…

Значит, она опоздала. Только это получается из хитрого сплетения недосказанных тайн Репинской семьи.

– Если ты думаешь, что, рассказав жалобную историю, ты получила право на моё сочувствие, то ошибаешься. Я не уйду в сторону. Не отдам тебе Ника.

Ей больше нечего здесь делать. Рада вскакивает, опрокидывает чашку. Тёмная жидкость растекается по столу и капает на пол.

– Постой! – несётся ей вслед, но она не останавливается. Чем больше будет слушать эту девушку, тем сильнее начнёт проникаться. Ещё чего доброго – пожалеет.

Семь долгих лет она ждала встречи. Мечтала, когда снова сможет увидеть. На что надеялась? Он мог сто раз жениться и завести кучу маленьких Ник от другой женщины.

Но сейчас ей не хочется думать, что она опоздала. Быстрые ноги несут по ступенькам вниз. Рада не стала ждать лифта. Боялась, что Ива её остановит, расскажет нечто, после чего ей придётся отойти в сторону. Лучше не знать. Не слышать. Не дать сомнениям войти в душу и отравить всё то, что жило в ней долгие годы и живёт до сих пор.

Ива

Надо было ей сразу сказать, что мне не нужен Никита. Что я люблю другого мужчину. Я запуталась и одна не справлюсь. А Ник обещал помочь. Столько клубков смешалось, столько нитей переплелось. Я бы хотела развязать узлы, но не могу. Не вижу. Пальцы на ощупь не могут найти нужные концы, поэтому мне постоянно приходится полагаться на других.

Надо бы набраться храбрости и вернуться назад. Хотя бы вещи взять и документы. А я опять поддалась порыву, сбежала. Побоялась, что с Андреем и детьми обязательно случится что-то плохое, пока я буду рядом. Может, так и есть. Поэтому не хочется рисковать. Не хочется, чтобы ещё кто-то пострадал.

От безделья можно сойти с ума. От тревоги и неопределённости – тоже. А у меня даже крючка нет, чтобы занять беспокойные руки.

Когда возвращается Ник, я уже готова бежать, куда глаза глядят. Не могу его упрекнуть, что он долго. Не могу расспрашивать – слишком усталый и потухший у него взгляд.

– Поехали в больницу? – спрашивает он с порога, и я готова плакать от его чуткости и умения уловить самое главное, самое важное для меня сейчас.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пока мы едем, звонит мать Любимова.

– Ксения Львовна? – спрашиваю осторожно, но с тревогой.

– Ива, где же ты? Андрей всё время спрашивает о тебе, а я не знаю, что ему ответить. Илья сказал, ты сбежала из дому. Я не решилась сыну сказать об этом. Я надеялась, что дети под присмотром, а оказывается, брошены на няньку. Хорошо хоть Светлана Петровна надёжная. А то бы не знаю, что было.

Она вычитывает мне, а я умираю от стыда. Она права, конечно. Я поступила не подумав. Снова поддалась панике, снова дала мальчишке возможность мною манипулировать. Он был на эмоциях, а я бежала. Но как, как оставаться с ними, зная, что завтра кто-то жестокий придёт, чтобы отомстить или сделать больно?

– Я всё расскажу вам при встрече, – решаюсь, не желая говорить по телефону о важных вещах.

– Ты что-нибудь узнал? – спрашиваю Никиту, как только заканчиваю разговор. Он качает головой.

– Немного. Можно сказать, почти ничего. Я всё пытаюсь вычислить, кому отец так сильно насолил. И пытаюсь понять, как связаны его проблемы с проблемами Любимова. Пока ни одной точки соприкосновения.