Украду тебя у судьбы

– Какая ты у меня импульсивная, – вздыхает дочь, – просто огонь!

Ника убегает, а они стоят, наблюдая сквозь стеклянные двери, как их девочка, перескакивая со ступеньки на ступеньку, устремляется на второй этаж.

– Рада, – зовёт Ник и осторожно прикасается к её плечу. Она дёргается, словно он калёным железом её приложил. Выворачивается из-под его руки, – нам надо поговорить.

– Не о чём, Ник, – говорит она тихо, сдвигая брови.

– А мне кажется, есть. Ива мне рассказала, что ты приходила.

Рада бросает гневный взгляд. Амазонка, готовая ринуться в бой и пронзить мечом сердце врага. Только Ник ей не враг.

– И о чём она наболтала тебе, твоя НЕ сестра? Плакала небось и жаловалась?

Ядовитая. Какая же она ядовитая!

– Ты к ней несправедлива. Ива хорошая.

Он видит, как дёргается Радина рука. Видимо, ей хочется влепить ему пощёчину, но она сдерживается. В семнадцать она бы себя не контролировала и впаяла бы ему со всей дури. От всей души. Повзрослела немного.

Рада выдыхает. Пытается успокоиться.

– Отлично. Ива хорошая, Рада плохая. Дальше? Это всё, что ты хотел мне сказать?

Ник берёт её за руку и ведёт за собой. Подальше от школы. Здесь дети и танцы. А у них серьёзный разговор. Он усаживает её в свою машину. Закрывает дверь.

– Нам нужно поговорить о нас. О том, что случилось семь лет назад. Почему ты ушла, Рада? Почему ничего не сказала? Боялась, что я откажусь? Я бы не отказался. Боялась, что я не способен быть хорошим мужем? Заодно бы и проверила. Я хочу знать правду, Рада.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Она дёргает плечом и смотрит строго в лобовое стекло.

– Какая разница, что было тогда и почему я поступила так. Это в прошлом.

– Разница есть всегда, – Ник мягок и терпелив. Он всегда был слишком мягок, но сегодня готов проявить и твёрдость, чтобы больше никто, а особенно его девушка, не думал, что он размазня, что может молча глотнуть любой ответ. – Я хочу знать, что было тогда и что есть сейчас. Я любил тебя так, что съезжали крыши домов, не только моя. Я бы мир ради тебя перевернул и думал, что ты об этом знаешь. Я позволял тебе верховодить, потому что так хотела ты, а я не считал нужным сопротивляться. В парах обычно кто-то сильнее, кто-то слабее. Кто-то главный, а кто-то подчиняется. Тогда легче найти взаимопонимание. Или проще на нервную систему. Хуже, когда двое без конца противостоят друг другу.

– Идеально, когда равноправны, – улыбается Рада так горько, что хочется скривиться.

– Так давай же сделаем это, – в голосе Ника прорезался металл. – Станем равноправными. Уравновесим весы. Сбросим груз прошлого. Иначе никогда не придём ни к настоящему, ни к будущему, где не будет нас.

Рада

Она никак не могла простить ему Иву. Не могла избавиться от мыслей о другой девушке в его квартире. Это больно. Это как удар под дых, но умом Рада понимала: он не монах и как-то жил все эти годы без неё.

Думать, что он свято хранил верность, смешно. Особенно после того, как она его бросила. Поспешно, ничего не объяснив. Стоит ли старую историю вытягивать наружу? Изменит ли это что-то между ними? Но он прав: не попробовав, не узнаешь.

Ник сказал «нас» – и это обнадёживает. Это стоит того, чтобы наконец-то всё рассказать. Ну, или самое главное хотя бы.

– Помнишь, когда мы были вместе, то обещали говорить друг другу правду? – вздыхая, начинает Рада и ничего не может поделать: голос срывается, дрожит, как слеза, потому что ей невыносимо хочется разреветься.

Глупо, но она так и не научилась контролировать эмоции. Всегда была такой – порывистой и резкой. Слишком много чувств, от которых трезвый ум бежит.

– Помню, конечно, – у Ника в глазах – свет. Мягкий и тот самый. Как тогда.

Он всегда был слишком добр. Потакал ей во всём. И не потому, что подкаблучник и безвольный. Просто он уступал ей. Не хотел обидеть. Сейчас она это понимает. Тогда воспринимала как должное.

– Я спасала Нику, – признаётся она и содрогается. До сих пор слишком силён страх, который она тогда пережила. – Отец собрался меня замуж выдать. Жениха нашёл. Мы ведь с тобой недолго совсем… Он понятия не имел. Помнишь – в отъезде был. А мы с бабушкой жили.

У Ника такое удивлённое лицо. Поражённое даже. Ему пока не понять.

– Ты же знаешь: я росла без матери. Не знаю, кто она. Была ли и куда делась. В нашей семье на эту тему разговаривать было не принято. Отец в бешенство приходил. Не знаю уж, что она ему сделала. Предала или сбежала. Он такой, что и сбежать не грех. Я вот – тоже…

– Ты говорила, что он от тебя без памяти. Баловал, потакал. Что когда он вернётся, ты ему расскажешь. Поставишь перед фактом. Скажешь, что выходишь замуж.

Рада кусает губы. Так оно и случилось бы. Но, может, и хорошо, что она не успела.

– В общем, я понятия не имела о его планах. А ещё, когда он вернулся, поняла одну вещь: я его совсем не знаю. Я разговор подслушала. Бо-Бо плевался на твоего отца. Бесился. Они где-то там чего-то не поделили. Говорил, что сотрёт с лица земли его и всю вашу семейку.

– Бо-Бо?..