Украду тебя у судьбы

– Я просил меня не вмешивать? Просил. Говорил, что не стану ни драться, ни спорить с девушкой? Говорил. Я не отказал лишь потому, что, по несчастью, я твой сын, а ты – мой отец.

– И ты должен понимать, что мои возможности не бесконечны, чтобы ты продолжал жить, как и раньше? Припеваючи, другими словами, и ничего не делая. Ты прекрасно знал, как она нам нужна, и снова подвёл!

Это вечное чувство вины, словно он кому-то что-то обязан. Вечные попытки перепрыгнуть невидимый барьер, в то время, когда ему совершенно не хочется участвовать в гонках, брать высоты и медали. Ему хочется лежать на траве и смотреть в небо. Созерцать и философствовать.

В конце концов, нужно собраться с силами и сделать настоящий рывок. Отделиться навсегда, чтобы не зависеть. Но пока он этого не сделал, не перерезал пуповину, они будут без конца его стыдить, корить, заставлять что-то делать, предпринимать шаги, к которым он не готов и не хочет.

– Я всё понимаю. Мне жаль. Эта затея в самом начале была провальной, и я говорил об этом.

– Мне казалось, она тебе нравилась. Эта Кудявцева.

– Какое это имеет значение? – спрашивает Никита, поглядывая на часы.

– Верни её, сын. По-хорошему прошу. Иначе будет по-плохому.

– Я устал. Делай, что хочешь. Наверное, я уже ко всему готов.

– Ты не понял, – голос отца становится опасно низким и зловещим. – Будет плохо не тебе, а Кудрявцевой. Ты ведь не сможешь этого допустить, не так ли?

И он отключился, оставив в душе тоскливую пустоту. Никита ударил кулаком по лавке. Отчаянно. Раз и ещё раз. Пока на костяшках не показалась кровь. А затем он встал и побрёл в сторону дома, где его никто не ждал. Там где-то его машина. Нужно ехать. И чем скорее, тем лучше.

Ива

Я боялась: он что-нибудь придумает и кинется за мной. Уволочёт назад, и я стану пленницей. Но ничего не случилось, к счастью. И, выбравшись из скверика, я почувствовала себя легче. Не совсем свободной, но уже и не в наручниках, связанная непонятными обязательствами и обещаниями.

Запоздало меня накрывает раскаяние: нет моей вины, что Никита не вызывает доверия, но почему-то становится его жаль. Он был ко мне всегда добр и терпелив. А то, что по-своему хотел выиграть время, удержать рядом, возможно, связано с его отношением ко мне.

Но он тоже ни разу не сказал, что я ему больше, чем нравлюсь. Однако, если бы и поведал сердечную тайну, вряд ли это что-то изменило в моём отношении к нему. Друг, брат, но никак не больше. По-другому у меня не получится. Это всё равно что душить себя намеренно.

Сим-карту я восстановить не смогла: нужны были документы, подтверждающие мою личность, поэтому необходимость вернуться домой, стала не только обязательной, но ещё и насущной.

Но перед тем, как ехать, я решила навестить свою комнату в коммуналке. Меня тянуло туда со страшной силой. Всё казалось: я упустила что-то важное и ценное. Объяснить свои внутренние ощущения я не могла.

– О-о-о! – явилась! – встречает меня чуть ли не с порога Петухов. – Что, назад потянуло? Как пьяного – на родину?

Он показывает мелкие плохие зубы и мерзок настолько, что хочется вытереться лишь от одного взгляда на него.

– А тебе тут привет из налоговой! – радостно докладывает этот любитель жареных новостей. – Мы тебе в дверь воткнули – чин-чинарём. Допрыгалась, сучечка?

Я даже знаю, чьих рук дело: Петухов себе не изменяет. Угрожал? Натравил. Но там с меня ничего не добьются. Разве что нервы потреплют. Но этим я займусь позже.

Я захожу в свою комнату и избавляюсь от чужих вещей. Надеваю свои, привычные, пусть и старые. Для меня жизненно важно сейчас стать собой, пусть не прежней – назад пути нет, но той, кто всегда и во всём остаётся честной. И только после этого ухожу. Спешу на маршрутку, что увезёт меня домой. Туда, где дышится свободно.

Часть пути приходится преодолеть пешком. Под конец меня шатает, и я мечтаю доползти, добраться, принять душ, упасть в свою постель.

– Ива? – кажется, мне рады. В голосе Идола я слышу искренность. Он спешит открыть калитку. Он раскрывает объятия, и я доверчиво утыкаюсь ему в грудь.

– Как хорошо, что ты вернулась, – гладит он меня по голове, как маленькую. – Мы скучали без тебя. Дом опустел без хозяйки. Кот твой наглеет и лазает по столам.

– Не может быть! – возмущаюсь слишком яростно. – Василий – приличный кот, он никогда не посмеет плохо себя вести.

– Ну, ладно-ладно, – прячет Жека усмешку. – Немного приукрасил, подумаешь. Вы друг друга стоите. Он падишах, ты шамаханская царица. Пойдём в дом. Ираида обрадуется. А то пока ты отсутствуешь, она и замуж успеет выскочить. Без тебя никак. Так и знай: я её Герману не отдам. Пусть руки просит как положено – у самой барыни.

Он несёт какую-то чушь, волнуется, а я спешу переступить порог родного пристанища. Моего родового гнезда. Мыться и спать. Устала. Но первый, кого я вижу, когда вхожу, заставляет изменить планы.

Никита.

А я думала, мы с ним простились если не навсегда, то надолго. Видимо, он что-то не так понял. Или понял, но не захотел принять.

Ива

– Что ты делаешь в моём доме? – я не рада его видеть.

Ник поднимает на меня полные муки глаза.