Украду тебя у судьбы

– Это всё из-за Кудрявцева, – произносит он, отдышавшись. Пытается сказать спокойно, но всё равно срывается. Голос у него дрожит то ли от напряжения, то ли от ненависти. Он умолкает. Ему нужно справиться с эмоциями, но Рада не даёт ему очухаться.

– Вы не поделили женщину – нашу с Ивой мать. Тебе так и не удалось приручить её, сделать комнатной собачонкой, а поэтому ты расширил поле своей ненависти. Обратил её на всех, кто был причастен к этой истории, правда?

Бодров прикрывает глаза. Мотает головой, то ли соглашаясь, то ли отрицая.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

– Вначале ты поругался с Кудрявцевым. Затем лишил мать дочери. Воспользовался её слабостью и нищетой. Вынудил её отдать дочь, бросить на бабку. А потом попытался показать, насколько ты хорош. Но хватило тебя ненадолго. Терпения не хватило. Любви не хватило, пап. И тогда ты отнял у неё вторую дочь. Лишил и её, и меня общения. Постепенного узнавания. Простым семейным счастьем обделил.

– Что ты знаешь об этом? – в голосе Бодрова – горечь. – Я любил её так сильно, что терял себя.

– Ну, наверное, поэтому откупился, выдал ей персональную клетку, запретил приближаться к дочерям. Бабку против матери настроил. А потом расширил поле своей ненависти. Выбор пал на Репиных. Ведь они – часть семьи Кудрявцева. Ничего, кроме личных мотивов, тобой не двигало.

– Я предлагал Репину сделку, – Бодров сейчас и сам понимает, как это выглядит со стороны.

– Ну, да. А взамен – порвать с Кудрявцевым, наверное. Но он не захотел. Кудрявцев в то время стоял круче, полагаю. Да и семейные ценности не для всех – грязь под ногами. А когда Кудрявцева не стало, ты, небось, радовался. Триумфовал. И решил, что нужно додавить всех, кто с ним был связан.

Рада била словами и попадала в нужные точки. Бодров молчал, и его молчание говорило о многом.

– А теперь расскажи, зачем ты похитил Иву и Никиту. Чего ещё не хватило для твоей мести?

Мне большого труда стоило удержать Андрея.

– Я не похищал их, – Бодров обводит всех взглядом. – Мне незачем это делать.

– Тогда кто? И почему их заперли именно в твоём подвале?

– Я не знаю, но обязательно выясню это.

Он выпрямляется во весь свой немаленький рост, и от фигуры его веет угрозой. А потом он садится на стул. Медленно, словно лишившись опоры. Плечи его опускаются. Большие пальцы путаются в седых волосах.

Мы молчим. Молчит Бодров.

– А теперь давайте спокойно обо всём. Раз уж мы семья, – сводит рот его судорога.

– Зароем топор войны? – уточняет Рада, впиваясь зубами и в сочное мясо. Как ей кусок в горло лезет?

– Можно сказать, и так, – соглашается её отец. – У всех историй должен быть конец.

– Я хочу, пап, чтобы у этой истории был счастливый конец, – и теперь я хорошо понимаю, чья она дочь. В ней нет безвольной покорности матери. В ней – бодровский стальной стержень, способный переломить упрямство родителя.

– Как скажешь, дочь, – поднимает Бодров глаза. – Что бы ты обо мне ни думала, я сделаю всё, чтобы ты была счастлива. У меня кроме тебя и Ники никого не осталось.

– А вот тут ты ошибаешься, – Рада накладывает всем салат по тарелкам, расставляет их кругом. – Есть моя родная сестра и её мужчина. Есть мой Ник и мама, наконец. Хочешь ты или нет, но мы связаны друг с другом. И будет неправильно, если ты примешь одну часть и отрежешь другую. Тут ценность в цельности, понимаешь?

– Я… постараюсь, – выдавливает он из себя. – Дай мне время.

Глава 16

Андрей

Это был странный обед на природе. Я не хотел есть, а пришлось. Я мечтал убраться отсюда поскорее, а приходилось сидеть и молчать.

Вернулся ребёнок с няней – дочь Бодрова позвала их, позвонив по телефону. Малышка Репина. Кто бы подумал. А я слишком мало знал. Моя девочка и Рада – сёстры? Как быстро меняется мир вокруг.

Был единственный человек, который наслаждался всем: свежим воздухом, запахом жареного мяса, обществом полузнакомых людей, что не тяготили его нисколько.

Самохин хрустел салатом и лучился довольством. Мы для него, наверное, забавные фигурки на шахматной доске интриг. Что он в этом находил – не ведаю, но его улыбчивое лицо позволяло мне удержаться на краю и не наговорить лишнего, не лезть с расспросами.

Первым не выдержал Бодров.

– Я обещал тебе никуда не звонить сегодня, – сказал он дочери. – Но это важно. И касается похищенных – кивнул он в сторону Ивы и Репина. Да, старания ему удавались с трудом. Он их даже по именам не смог назвать. Но, наверное, не всё сразу. – Нужно сразу, пока следы ещё свежи. Есть у меня одна мысль. Хочу проверить.

– Да, пап, звони, – кивает Рада и начинает щебетать с Никой. Воздух немного потеплел от простой болтовни женщины с ребёнком.

– Нам пора, – наконец-то говорю я, и Ива сразу же встаёт со стула.

– Приятно было познакомиться, – бормочет она Бодрову в спину, а потом трясёт головой. Да, сомнительное заявление про «приятно», но в какой-то мере, всё закончилось благополучно.

– Домой, – командую я, как только мы уселись в машину. – Только Дмитрия Давыдовича подбросим и домой.