Украду твою жизнь

В его голосе горечь и сарказм. Я замираю, слушая его слова, не веря собственным ушам. Неужели он наконец будет со мной откровенен?

– Но всё равно его бросила, конечно. Может через год или два. Тебе стало бы с ним ужасно скучно. Захотелось драйва и огня. Бьюсь об заклад, с ним твои оргазмы были бы пресными и порой проще было довести себя до финала пальцами, чем раздвигать перед ним ноги. И ты бы влипла в поиски другого. Опасного и экстремального секса. Потому что ты возможно ещё не призналась себе в этом, но ты адреналиновый маньяк, девочка.

Ощущаю, как пылают уши, захватывая щеки и шею. Я слушала его и мне хотелось возразить. Сказать, что он ничерта не прав. Но так ли это?

– И как ты думаешь, я смог бы ждать, когда ты наиграешься и вспомнишь обо мне?

Его вопрос ледяным осколком пробирается в грудную клетку. Смотрю в его жёсткие глаза, на губы, которые ломает кривая усмешка.

Глава 73

Я не думала о том варианте развития событий, что описал Якуб. Неужели это действительно обо мне? И сколько в его словах может быть правды?

С момента нашего расставания в голове ни разу не загорелась мысль о другом мужчине. Я ждала Якуба. Его тела, его прикосновений, его запаха. И, да, – драйва. Острых, запретных ощущений, которые рождались во мне только с ним. То, о чём хорошие девочки могут лишь мечтать, лёжа в постели и сведя бёдра вместе, я могла получить в реальности. И приняла плату, которую придётся заплатить за такую жизнь.

– Не смог бы? – склоняю голову набок, и губы ломает странная улыбка.

У него было столько сексуальных партнёрш до меня и, возможно, после, но кого это волнует в нашем патриархальном обществе, где мужчине дозволено куда больше, чем женщине. Он ведь не позволил мне даже на свидание сходить, не то что с другим переспать.

Мне хорошо видны его глаза. Яркие, синие. В них горит удивление встречному вопросу, а потому какое-то время хмуро меня рассматривает. И я понимаю, что ему самому вовсе не хотелось бы знать ответ на этот вопрос. И оттого внутри меня теплым мёдом разливается сладкое удовольствие. Ощущение собственной власти над сильным и гордым мужчиной.

– Аня, – произносит моё имя так, будто я вновь играю с огнём. Наступая на его триггерные точки, пусть он и сам показал их мне.

В его голосе предупреждение: остановись, не заходи туда, откуда нам не выбраться.

– А сколько за последние семь месяцев у тебя было женщин, Якуб? – феминистка во мне хочет равных прав. Да, даже в этом. Перед глазами всплывают эти чёртовы фотографии, что показал мне похититель, и ревность иглами впивается в моё размякшее нутро.

– Ни одной, – ровный ответ, тут же поднимающий во мне волну глупой радости, которую смывают воспоминания о фотографиях.

А вместе с ними появляется злость. Ревность и недоверие, окрашенные в алые цвета моей ярости. Не отдавая себе отчёта в своих действиях, я преодолеваю разделявшее нас расстояние и влепляю ему звонкую пощёчину.

Ловлю растерянность в его взгляде, секундное замешательство. Будто обидела ребёнка, который сказал правду.

Якуб сминает меня в своих объятиях, морщась от боли, потому что я предпринимаю судорожные попытки избавиться от его тисков.

– Что за хрень, Аня? – цедит сквозь зубы, едва ли не утыкаясь носом в мой нос. – За верность меня ещё никогда не били.

Я дышу глубоко и хочу врезать ему снова и снова. За ложь и за надежду. Глупую веру в него. И едва себя сдерживаю, и то лишь потому, что не хочу доставить боль. Впрочем вру. Хочу! И принимаюсь ещё более яростно отбиваться, но мои действия бесполезны. Якуб развернул меня и прижал своим телом к стене, разведя мои коленки в стороны, защищая свои драгоценные Фаберже.

– Этот человек показал мне фотографии, где ты обнимаешь очередную свою тёлку, – шиплю разъярённо на него, вглядываясь в его глаза.

– Какую, блядь, тёлку? – гаркает он на меня.

– Ту, которую ты обнимал в ресторане. В красном платье. Вспомнил?

Его тело, прижимающее меня, сплошь каменные мышцы. Ни одного мягкого, незащищённого места. Ударю – не почувствует. Гад! Ненавижу!

Но, получив ответ, он медленно расслабляется. Я буквально ощущаю, как его тело покидает напряжение.

– Дурочка, у меня никого кроме тебя не было, – тихо выдыхает, – да, мне хотелось. Дико хотелось трахаться. И женщины всегда крутились вокруг меня.

На этом моменте я закатываю глаза.

– И последний раз такое воздержание у меня было, наверное, только в юности.

Не желаю попадаться на эту удочку. Слишком велико искушение. Я борюсь с собой. И в то же время мне так хочется ему верить. И я ненавижу себя за то, что в этот момент начинаю думать о том, что на фото они одеты и далеко не факт, что после имелось продолжение. Не-на-ви-жу себя за эту слабость.

– И поэтому этих женщин ты только обнимал и гладил? – сурово сведя брови, спрашиваю.

Якуб наклоняется и целует меня в нос, посылая в тело сигнал к полной и безоговорочной капитуляции.

– Да, постоянно думая только о тебе, – отвечает с широкой улыбкой Чеширского Кота.