Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Такая напористость М. Грушевского и других галичан в области украинского языка объяснялась будто бы тем, что Надднепровская Украина полностью обрусела, и, следовательно, настоящий украинский язык сохранился лишь в Галичине. А надднепровцы не признавали за галицким диалектом прав на всеукраинское распространение, поскольку он был слишком ополячен.

Одновременно с И. Нечуй-Левицким бьет тревогу И. Стешенко: он указывает на засорение украинского литературного языка бытовой лексикой. Разъясняя необходимость создания единого для всех украинцев языка, он предостерегает от неоправданного вмешательства в его живой организм, потому что любые перемены в языке «считаются расшатыванием основ самой нации, а борьба между реформаторами языка и его бережными хранителями порой приводит к вопросу государственного значения»[71].

С обстоятельным ответом И. Нечуй-Левицкому выступил в 1913 году Владимир Гнатюк. Он говорил: «Всякий литературный язык вырастает из такого диалекта, на котором творили известнейшие писатели. Чем больше талантливых писателей, тем сильнее они оттесняют из литературного языка другие диалекты, вводя свой, пока он не станет полностью господствовать»[72].

Казалось бы, после такого теоретически безупречного определения В. Гнатюк должен был признать именно за надднепровским диалектом право быть фундаментом украинского языка. На нем писали выдающиеся украинские писатели — И. Котляревский, Г. Квитка-Основьяненко, Т. Шевченко, П. Мирный, М. Коцюбинский, И. Нечуй-Левицкий. Но этого не произошло. Наоборот, он обвиняет И. Нечуй-Левицкого в том, что тот признает центром украинского языка только надднепровский диалект, а все остальные говоры считает неважными, «окраинными»[73]. В. Гнатюк, со своей стороны, ставит под сомнение желание И. Нечуй-Левицкого и других украинских писателей взять за основу литературного языка левобережные говоры, и главный среди них — полтавский. Справедливости ради надо сказать, что он не настаивает и на исключительности галицкого диалекта, поскольку убежден, что «необходимо одним брать от других все лучшее и плодотворное, отбрасывая негативное и ненужное»[74]. И все-таки, принимая во внимание потребность в «едином научном и публицистическом литературном языке», В. Гнатюк делает вывод, что у беллетристики еще долго будут оставаться свои региональные права.

К сожалению, региональные права остались у двух литературных языков — надднепровского и галицкого. Единения так и не произошло.

В. Гнатюк опровергал авторитетность суждений И. Нечуй-Левицкого тем, что у того нет филологического образования. Но этот писатель — не первый, кто выражал беспокойство галицизацией украинского литературного языка. Еще раньше это делали Михаил Драгоманов и Борис Гринченко. В конце концов, это же признавал и сам В. Гнатюк: «Хотя украинские писатели в России жалуются на галицкий литературный язык не только сейчас, а уже целых двадцать лет... и укоряют его влиянием польского, немецкого и прочих языков, но при этом не обращают внимания на российское влияние»[75].

По М. Драгоманову, «для российской Украины пока та педагогическая галицкая литература большой ценности представлять не может как из-за разницы школьного образования, да и по причине небрежности галицких авторов и переводчиков при обработке языка. Язык этот русскоязычным украинцам кажется трудным, смешанным, порой — совершенно варварским»[76].

Еще выразительнее характеризует галицкий литературный язык Б. Гринченко. «Некоторые галицкие издания, — пишет он в одном из своих писем из Надднепровской Украины, — таковы, что у них практически нет ничего, что могло бы быть литературным... Рутинный галицкий язык буквально отталкивает свежего читателя»[77]. Относясь в принципе с симпатией к галицкому национальному движению, Б. Гринченко не мог испытывать те же чувства к галицкой литературе, которая никак не хотела переходить на фонетический язык. «Очень жаль, — замечает он, — что галичане вообще (кроме нескольких исключений) не придают значения своему литературному развитию и в самом деле находятся в этой области на низком уровне, а их произведения (кроме повестей Федьковича, Франко и Кобринской), как правило, напоминают своим содержанием и языком (часто невозможным!) начало, а не конец ХІХ века. Это препятствует общей работе людей из обеих частей Руси-Украины»[78].

Со времен тех дискуссий — Б. Гринченко с М. Драгомановым (1892-1893) и И. Нечуй-Левицкого с В. Гнатюком (1912-1913) — прошло много лет, сменили друг друга несколько исторических эпох, а ситуация с существованием двух украинских литературных языков остается злободневной и в конце ХХ столетия. Разница лишь в том, что один из этих языков — надднепровский — ушел далеко в своем развитии, а второй — галицкий (в его диаспорном варианте) — по сути, так и остался на позициях конца ХІХ — начала ХХ века.