Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Если бы Богдан Хмельницкий не пошел на объединение с Россией, то малороссов просто не существовало бы, все они давно были бы ополячены. Впрочем, сейчас этот процесс успешно возобновлен. Нам открыли безвиз, мы очень податливые люди, быстро ассимилируемся. И то, что полякам не удалось сделать с нами в XVII веке, они успешно делают в ХХІ. В Польше уже работают полтора-два миллиона наших соотечественников. Но этот урок истории никто почему-то не хочет анализировать. Если малороссам было так хорошо в объятиях Речи Посполитой, то почему они ушли оттуда?

Во времена господства поляков на У краине жизнь была просто невыносимой. Поэтому люди массово переселялись в пределы Российского государства. У нас есть тысячи свидетельств того, как народ шел под царскую руку. Переселился и брат Богдана Хмельницкого, Григорий. Еще до Переяслава, в 1649 году, он написал прошение Алексею Михайловичу и, будучи в полковничьем звании, переселился в Белгород и там служил царю.

Переселенцев из Малороссии в порубежных российских городах (таких как Путивль или Глухов) было столько, что воевода писал царю: «Наших людей меньше, чем черкесов». В ту пору так называли черкасчан. В 1649 году Черниговский казацкий полк в полном составе — 1100 казаков с семьями — переселился в Воронежскую губернию, в Острогожский уезд. Сейчас наши националисты кричат: «Воронежская область — украинская земля! Там украинцы живут!» Да, действительно, там живут украинцы. Но только потому, что их приютили в 1649 году. А вы теперь заявляете, что Воронежчина ваша?

Если нашим пращурам было так хорошо под Польшей, что ж они массово, десятками тысяч эмигрировали в Россию? А сейчас выходит так, что потомки Григория Хмельницкого — брата Богдана там, в России, — это «проклятые москали», «угро-финны», а потомки Богдана Хмельницкого здесь, на Украине, — это «чистые украинцы»? Нам надо бы хоть немного думать!

Если изучать факты, а не идти на поводу у пропаганды, мы должны понимать, что из «братских» европейских объятий нам с трудом удалось вырваться благодаря гетману Богдану Хмельницкому. И если Европа сегодня собирается обнимать нас так же крепко, то рано или поздно произойдут аналогичные процессы...

Хай живе Кубанская Украина!

— Два года назад Вы оставили должность директора Института археологии, которым руководили 30 лет. Некоторые украинские ресурсы назвали это событие «большим праздником». Наконец-то, мол, уволен, «крестный отец» украинской «исторической мафии», который «топчет редкие ростки всего прогрессивного, что есть в нашей историографии». Что произошло на самом деле?

— Меня никто не увольнял. Я собирался уйти еще 5 лет назад, поскольку считал, что нехорошо, когда один человек занимает должность так долго. Люди вырастали и старились, а я все директорствовал. Внутренне мучился, что нехорошо поступаю, надо оставить это место для молодых. Решил пойти за советом к Борису Евгеньевичу Патону. Выслушав меня, он сказал: «Пока я жив, работайте. А когда меня не станет, поступайте как хотите».

Когда подошел очередной срок переизбрания, я уже не стал с ним советоваться, а предложил на свое место молодого человека, Виктора Петровича Чубая, который раньше возглавлял крымское отделение археологии, а после известных событий в Крыму переехал в Киев. Во время общего собрания, на котором должны были утверждать нового директора, Борис Евгеньевич спросил: «Может, все-таки передумаете?» Я ответил: «Нет, не передумаю. Потому и советоваться к вам не пришел — чтобы не передумать».

— В каком состоянии сейчас украинская академическая наука, в частности, институт, которым Вы руководили?

— Археология давно плохо себя чувствует, еще с обретения Украиной независимости. Мы практически не получаем финансирования на полевые исследования, не имеем средств на проведение конференций, издание книг. Ухитряемся выживать за счет сотрудничества с коллегами в соседних странах — с поляками, румынами, французами. Долгое время с россиянами сотрудничали, проводили совместные экспедиции, делали общие издательские проекты, конференции.