Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Можно обидеться за оскорбленную гетманскую честь, если бы мы не знали, что у Карла ХІІ были все основания не доверять Мазепе. Уже находясь в шведском лагере и, видимо, убедившись в безнадежности своей затеи, гетман начал плести новую интригу. Через миргородского полковника Д. Апостола он обратился к Петру I с предложением возобновить с ним союз и выдать Карла. Вслед за Апостолом к Петру был направлен и полковник Галаган с тем же предложением. Только после этого царь будто бы поверил Мазепе и приказал написать ему письмо, в котором содержалось обещание вернуть гетману «прежний уряд». Разумеется, в том случае, если бы тому удалось выдать или самого Карла, или хотя бы «прочих знатнейших». Об этих переговорах стало известно Карлу. За Мазепой был установлен строгий контроль. Он постоянно находился «под караулом», без разрешения которого не мог и шагу ступить.

Т. Таирова-Яковлева в своей монографии, вышедшей в 2007 году, симпатизируя своему герою, пишет о том, что в поступке Мазепы нет ничего необычного и тем более предосудительного. Прежде всего потому, что так поступали и другие гетманы. К сожалению, это правда. Ни верностью, ни постоянством украинские гетманы действительно не отличались. Но разве это может служить оправданием? Особенно памятуя о том, что измена Мазепы обернулась потерей украинской государственности. Интригуя до последнего часа, он, конечно же, думал прежде всего о себе, своем благополучии, а не об интересах родного края. Если бы он думал о своем крае, то не совершил бы столь необдуманного и спонтанного поступка, а потом не пытался бы исправить его изменой уже Карлу ХІІ даже посредством выдачи последнего Петру І. О каких убеждениях и идеалах может идти речь? И почему они никак не проявлялись у Мазепы в течение двадцати лет правления Гетманщиной?

У названной исследовательницы есть еще одно любопытное утверждение, что Мазепа перед наступлением шведов заключил с ними соглашение исключительно для того, чтобы спасти Украину от разорения как русскими, так и шведскими войсками. Не правда ли, оно очень созвучно с высказыванием одного из дискутантов, о котором речь шла вначале? Оба оккупанты!

Но это утверждение простительно для эмоционального этнопатриота, не обремененного знанием фактов истории, и совсем необъяснимо для специалиста. Как можно ставить в один ряд завоевателя чужой земли и защитника своей? Конечно, пребывание большого войска на той или иной территории обременительно для населения. Но ведь русского войска здесь могло и не быть, не приди сюда шведы. И разорение украинской земли было бы меньшим, если бы Мазепа озаботился не заключением соглашения с оккупантом, а вместе с русскими встал на защиту родной земли.

Как известно, нет пророка в своем Отечестве. Поэтому в оценке двух сил, столкнувшихся в 1709 году под Полтавой, сошлюсь на авторитет чужестранцев. Согласно Вольтеру, под Полтавой сошлись две разные ипостаси человеческого характера, два антипода. По одну сторону — Карл ХІІ, любитель опасности ради удовольствия, по другую — царь Петр І, осторожный политик, воевавший в интересах своего государства и народа. Один — безрассудный, от рождения расточительный; другой — расчетливый и целеустремленный... Один — рискующий прошлым, другой — будущим. Если бы Карл ХІІ был убит, то это была бы просто потеря человека, и Швеция осталась бы такой, какой была... Если бы был убит Петр І, то с его смертью разрушилось бы все его дело, а значит, погибла бы и Россия.

Классик шведской литературы А. Стриндберг резко выступил против шовинистов и пангерманистов, пытавшихся прикрепить на свои штандарты имя «последнего викинга» Скандинавии и использовать его для борьбы со «славянской опасностью с Востока». Чтить своих государственных деятелей, утверждал он, — это прекрасно, но «обожествлять губителя страны могут позволить себе только сумасшедшие». Современный шведский историк С. Уредссон, говоря о положительной оценке Карла ХІІ представителями новой исторической школы, называет ее шокирующей и объясняет, что ее основой послужили страх и презрение к России и русским.

Не этими ли чувствами руководствовались и нацисты гитлеровской Германии, видевшие в Карле ХІІ идейного предшественника, обратившего свой меч против «славянских варваров» на востоке. Риббентроп, выражая недовольство по поводу неприсоединения Швеции к «Антикоминтерновскому пакту», утверждал, что шведы утратили дух Карла ХІІ. Близкий к печально известному ведомству доктора Геббельса историк О. Хайнтц называл шведского короля ни больше ни меньше как спасителем европейской цивилизации от «славянской угрозы».