Украина между Россией и Западом: историко-публицистические очерки

Что и говорить, в «хорошей» компании оказался президент Украины, воспылавший энтузиазмом воздвигнуть памятник этому борцу со «славянскими варварами». В их числе ведь были и украинцы. Морально акт В. Ющенко сродни поступку его идейного предтечи И. Мазепы. Это тоже измена. Если не России, в неприятии которой украинский президент последователен, то определенно памяти наших предков, которые не смирились со шведской оккупацией и с оружием в руках отстаивали честь и независимость родной земли.

По мнению некоторых историков, исповедующих принцип нового прочтения истории, празднование 300-летия событий, связанных с военно-политическим выступлением гетмана Украины Ивана Мазепы и заключения украинско-шведского союза, должно было содействовать утверждению в памяти украинцев осознания своей отдельности от русских, выведению украинской истории за пределы имперского нарратива и даже якобы интеграции Украины в Европу. Такие утверждения, необычные для историков, не содержат здравого смысла.

Должны же они знать, что никакого украинско-шведского союза не существовало. На этот счет нет не только межгосударственного договора, скрепленного подписями гетмана Мазепы и Карла ХІІ и их печатями, но и какого-либо письменного свидетельства. Также не зафиксировано, на каких условиях Мазепа перебежал к шведскому королю. Мы знаем только о заявлении, вложенном писарем П. Орликом в уста гетмана, что он «не желал и не хотел христианского кровопролития, но намеревался, придя в Батурин с шведским королем, писать к царскому величеству благодарственное за протекцию письмо» и объявить в нем о переходе под протекцию «короля шведского». А еще Мазепа будто бы надеялся на то, что его новый статус будет оформлен юридически отдельным соглашением Карла ХІІ с Петром І. П. Орлик назвал эти надежды безумием.

Из сказанного следует, что Мазепа не составил ни письменного заявления о выходе из российского подданства, как это сделал в свое время гетман Иван Выговский, ни договора с Карлом ХІІ о государственном статусе Гетманщины под шведским суверенитетом. Исследователи полагают, что такое соглашение было заключено постфактум, когда Мазепа фактически уже не был гетманом, и оно не могло иметь формы межгосударственного юридического акта.

Разумеется, не существует ни одной возможности вывести украинскую историю за пределы российского имперского контекста. Это не под силу ни директивным распоряжениям «оранжевых» властей, ни услужливым историкам, занимающимся «деконструкцией мифологем и стереотипов». На протяжении более чем трехсот лет Украина (кроме западных земель) входила в единую с Россией государственно-политическую систему, и этому, как говорится на Украине, «немає ради». Можно как угодно оценивать этот исторический период, отречься от участия выдающихся украинцев в созидании Российской империи, наконец, заявить, что это была не наша история, как многие и делают, но это ровным счетом ничего не будет значить для нашего прошлого. Его следует изучать, объяснять (по возможности честно), а не заниматься немыслимым выведением за пределы. Оно там навечно.

Смешно полагать, что унизительное «приседание» перед шведами поможет в реализации наших евроинтеграционных процессов. Интегрироваться ведь нам предстоит не в абсолютистскую Европу начала XVIII века, а в цивилизованную — начала ХХІ века. Для этого недостаточно предъявить ей химеру украинско-шведского союза времен Карла и Мазепы. Нужны иные аргументы, которых у нас пока нет. А с таким отношением к истории их вообще может не быть.

Особое место в торжествах по случаю 300-летия Полтавской битвы президент Украины предполагал отвести Батуринской трагедии. Это явствует из сказанного им на Всеукраинском форуме интеллигенции: «Не буде 300-річчя Полтавської битви, якщо не буде 300-річчя Батуринської трагедії. Це дві сторони медалі. Ми повинні дати правдиву інформацію». Несмотря на некоторую стилистическую шероховатость фразы, с ее смыслом невозможно не согласиться. Конечно, мы должны знать правдивую информацию, в том числе о том, почему гетман бежал из собственной столицы в шведский лагерь, определив тем самым ее будущую трагическую судьбу. Безусловно, мы обязаны отдать дань уважения невинным жертвам Батурина. Сомнение вызывает только односторонняя адресность сочувственной памяти. А разве жертвы многих городков и сел Полтавщины, разоренных и сожженных шведскими фуражирами, не заслуживают нашего поминовения? А умершие от голода во время многомесячной шведской осады жители Полтавы неужели менее нам дороги?

Почему нашим национал-патриотам и президенту не пришла в голову мысль о том, что всех этих жертв, как и самой Полтавской битвы, могло вообще не быть, не приди на украинскую землю из далекой заморской страны завоеватели с мечом?