Украина — не Россия

На меня тогда произвела большое впечатление речь академика Юхновского, который представлял оппозиционный блок «Народная рада». Вполне допускаю, что если бы не те эмоциональные упреки в нерешительности, которые он адресовал коммунистам и лично Кравчуку, число воздержавшихся могло оказаться существенно больше. Воображаю, какой бы это был позор для нас, если бы Акт о независимости Украины не добрал один или два голоса до конституционного большинства. Я подумал в тот момент, что этот умеющий убеждать аудиторию физик вполне подходит на должность президента Украины. В 1945 году он был солдатом-подрывником, а 20 лет спустя стал доктором физико-математических наук. Я бесконечно уважаю таких людей. На первых в Украине президентских выборах я был доверенным лицом Игоря Рафаиловича Юхновского, кандидата в президенты Украины.

Эти выборы прошли 1 декабря, одновременно с референдумом, на котором каждый житель Украины мог выразить свое отношение к Акту о независимости. Почему недостаточно было принятия этого Акта Верховным советом? Верховный Совет — это замечательно, но Верховный Совет — еще не народ. 1 декабря за независимость проголосовал именно народ, единственный источник власти. Если бы наша независимость и дальше базировалась только на решении «номенклатурного» (в основном) Верховного Совета, избранного в условиях СССР начала 1990 года, ее законность оставалась бы уязвимой. Годы и десятилетия нам бы потом твердили, что это была импровизация, порожденная растерянностью, что мы не выражали волю украинского народа, и наша независимость, таким образом, не проявление исторической необходимости, а случайность.

После того как 90,32 % участников референдума — 28 миллионов 804 тысячи 71 человек[126] подтвердили Акт о независимости, подобные разговоры стали невозможны даже теоретически. «Момент истины», наступивший в августе 1991 года, открыл глаза миллионам и с небывалой силой, как никогда в истории, сплотил народ Украины.

Что касается президентских выборов, на них, как известно, победил Л. М. Кравчук, получивший 61,59 % голосов. Чорновил получил 23,27 %, Лукьяненко 4,49 %, Гринев 4,17 %, Юхновский 1,74 %, Табу-рянский 0,57 %. Третьего декабря 1991 года, сразу же после оглашения итогов референдума, Россия заявила «о признании независимости Украины в соответствии с демократическим волеизъявлением ее народа» и выразила надежду на скорейшее установление дипломатических отношений. Правда, Канада, Польша и Венгрия опередили Россию в признании Украины, но поскольку речь шла буквально о часах, мы не были в обиде. До проведения референдума формально уже вроде бы независимую Украину не признало ни одно государство мира. В течение декабря нас признали 68 стран.

Строго говоря, и день нашей независимости правильнее бы праздновать не 24 августа, а 1 декабря. Этот вопрос обсуждался. Во время дискуссии предлагалась и другая точка отсчета: 22 января 1918 года — день провозглашения независимости Украинской Народной Республики, и в этом было немало логики. Этот день вдвойне символичен, потому что год спустя, день в день, было провозглашено объединение Украинской Народной Республики и Западноукраинской Народной Республики. Эта дата напоминала бы нам, что не Сталин нас соединил в одно государство (да еще, как намекают некоторые, искусственно), что украинцы однажды, пусть и ненадолго, но сделали это своей волей и своим героическим усилием. Этот день, день Злуки, с не меньшим основанием можно было бы назвать днем Украины.

Я, помню, был за то, чтобы День независимости праздновался в тот день, когда это решение принял народ, а не в тот, когда это решение приняли 346 человек. Но кто-то из депутатов сказал: «Раз уж есть выбор, давайте выберем лето. Праздновать летом куда приятнее, чем в декабре или январе. Снег, дождь, слякоть или сильный мороз не настраивают на праздничный лад». В этом доводе тоже был свой резон, и он в конце концов перевесил.

То, что на президентских выборах за Юхновского проголосовало немногим больше полумиллиона человек, меня не удивило. Я почти сразу увидел, что шансов на победу у него нет, но поддерживал его по принципиальным соображениям, как лидера демократической парламентской оппозиции. Напоминаю об этом сейчас потому, что устал читать о себе, будто я всегда примыкал исключительно к «красным директорам». В 1992–1993 годах, когда я возглавлял правительство, Игорь Рафаилович был первым вице-премьером.