Украина — не Россия

Кстати, многие «на просторах родины чудесной» успели-таки испугаться. Даже крайне антимосковски настроенный президент Грузии Гамсахурдиа заявил, что готов к сотрудничеству с ГКЧП. Если бы Ельцин тогда сморгнул или предложил «переговоры», «взаимоприемлемый консенсус» или еще что-нибудь столь же жалкое, худо пришлось бы всем республикам. Но Ельцин ничуть не испугался, а сразу стал напористо наступать. Вот тогда-то у заговорщиков и затряслись руки. И все равно момент был исключительно опасный. Во время злосчастного эпизода в Москве, когда погибли трое молодых людей, кто-то из командиров вполне мог отдать приказ стрелять по толпе, у кого-то сдали бы нервы, покатился бы неуправляемый вал событий. Тогда и у нас какой-нибудь командующий военным округом (не обязательно Чечеватов — на территории Украины было три округа: Прикарпатский, Киевский и Одесский плюс Черноморский флот) мог решить, что пора и ему проявить небольшую инициативу, чего тянуть?

Все попытки «Народного руха Украины» и молодых демократических партий добиться, чтобы Президиум Верховного Совета УССР выступил с осуждением путча, ни к чему не привели. Большинство членов Президиума осторожничали, тянули время, выжидали. В этих условиях «Рух» призвал граждан «создавать организационные структуры активного сопротивления», а Союз украинских студентов в обращении к Верховному Совету заявил, что намерен начать «акции гражданского неповиновения». После несостоявшегося штурма московского Белого дома в ночь с 20 на 21 августа, когда стало ясно, что переворот провалился, спохватилось и руководство Верховного Совета УССР. 22 августа его Президиум решил созвать через два дня внеочередную сессию Верховного Совета. Я, как и все депутаты, получил вызов на сессию и, естественно, не медлил ни минуты. Начиная с этого момента у меня не было сомнений, что на предстоящей сессии будет провозглашена независимость Украины. Думаю, большинство депутатов рассуждали в эти дни примерно одинаково: «На этот раз пронесло, но почему судьба Украины и дальше должна зависеть от событий, происходящих за ее пределами?».

Историческая сессия Верховного Совета, на которой была провозглашена независимость Украины, описана уже много раз и многими людьми, так что я вряд ли смог бы добавить что-то новое. Могу сказать одно: я испытывал огромную гордость и чувство приобщения к истории. Не стану утверждать, что не было тревоги. Выходило как-то уж слишком легко и просто. Даже подозрительно просто — собрались, проголосовали, стали независимы и спустились в буфет. Хотелось себя ущипнуть. Как?! Освободительная война Хмельницкого, отчаянная попытка Мазепы, Гетманщина, Кирилло-Мефодиевское общество, государственность 1917—20 годов, декларация независимости Закарпатской Украины 1939 года, обреченная и трагическая борьба Украинской повстанческой армии, умиравшие в лагерях диссиденты, весь горький и страшный XX век… А в конце этого пути — ни единого выстрела, светлый торжественный зал, слегка взволнованные народные депутаты, никакого противодействия ниоткуда. За независимость подано 346 голосов (при конституционном большинстве 300), против — 4 голоса, остальные воздержались, все крайне просто. Чуть не сказал «буднично». Нет, буднично, конечно, не было: вся Украина собралась тогда у телевизоров и радиоприемников, шла прямая трансляция нашего заседания, толпа стояла и перед зданием Верховного Совета. Но все-таки.

У тогдашнего единогласия было много причин. Среди них называют даже такую: в 1991 году было немало членов КПУ, откровенно опасавшихся стремительно идущей по антикоммунистическому пути России Ельцина и надеявшихся путем выхода из СССР сохранить в Украине некий «коммунистический заповедник». Наверное, было и такое. Несомненно, имел место конъюнктурный страх оказаться в меньшинстве и тем поставить крест на своей дальнейшей политической карьере. Но я не согласен с теми, кто утверждает, будто таковы были мотивы большинства. За таким утверждением — попытка принизить и обесценить одно из важнейших событий нашей истории. Главная причина депутатского единодушия была в ясно осознанном всеми образе свободной Украины, до которой впервые оказалось — вот, рукой подать. Этот образ никого не мог оставить равнодушным. Все мы в этом зале были дети Украины.