Украина — не Россия

Подлинное величие Ельцин проявил в 1996 году. Во имя своей родины он был обязан победить на вторых президентских выборах. Приход в Кремль Зюганова стал бы ее величайшим позором. Весь мир пожал бы плечами: никто, мол, и не сомневался — это же Россия! Ельцин отверг все предложения своих помощников отменить выборы. Имея в марте предельно низкий рейтинг, он решил идти на выборы и победил в июле. Величие было и в том, в каком физическом состоянии он пошел на эти выборы. Иногда нас пытаются кормить баснями, будто Ельцин на самом деле проиграл. Желающие имеют право конструировать для себя свой собственный, виртуальный, как теперь говорят, мир, если им в нем веселее жить. Не дороже стоят и утверждения типа: Ельцин победил потому, что банки вложили страшные деньги в «политические технологии». Наверное, вложили (как будто это что-то новое под Луной и при всех условиях предосудительное, как будто в США, например, выборы ничего не стоят). Но могли и не вкладывать. Результат был бы тот же самый, потому что Россия голосовала не за Ельцина (личное отношение россиян к нему если и изменилось, то незначительно), а против возвращения коммунистов. Судьбу России решило на этот раз чувство самосохранения людей, которые точно знали, что именно они не хотят потерять. В том-то и состоит величайший подарок судьбы, что люди, которым есть что терять (далеко не в одном лишь материальном смысле и даже главным образом не в материальном), впервые с 1917 года вновь составляют большинство населения России. И появились они во многом благодаря Ельцину.

Итоги выборов в Украине показывают почти полное совпадение нашего расклада голосов с российским. Именно в этом отношении Россия и Украина оказались близки, как, возможно, ни в каком другом. Поэтому, говоря о факторе под названием «люди, которым есть что терять», я говорю также и об Украине. Миф, будто все решают политические технологии, создали и тщательно поддерживают, по понятным причинам, сами «политтехнологи». Но голодному невозможно внушить, что он сыт, и в кабине для голосования человек все равно наедине с собой. Никакие политтехнологии не в силах проконтролировать, против чьего имени он ставит галочку в бюллетене. Что ни говори, а демократия держится на тайном голосовании и альтернативном выборе.

Есть еще одна причина, почему для меня пример Ельцина — один из самых красноречивых в истории. При этом он достаточно типичен. Сперва с лидером связывают непомерные надежды, приписывают ему обещания, которых он не давал (и расширительно толкуют те, которые давал), а затем платят ему ненавистью за невыполнение невыполнимого. Чем больше были надежды, тем сильнее ненависть. Ценить или даже замечать сделанное ни у кого желания нет.

Ельцин — непростая личность, с ним многие чувствуют себя неуютно. Но у меня с ним установились хорошие, достаточно доверительные отношения еще со времени моего премьерства, буквально с первого знакомства. Ведь известно, что с одним человеком почему-то возникает контакт, а с другим нет. К счастью, с Ельциным возник. Я не испытывал дискомфорта в общении с ним, возможно, еще и потому, что видел его уважение к Украине. Он очень обаятельный собеседник — из тех, кто все схватывают на лету. В последний год перед отставкой эта способность ослабла из-за болезни, но не исчезла. Даже ослабевший Ельцин все равно оставался российским политиком номер один. Не будь проблемы «Ельцин и Чечня», Борис Николаевич вошел бы в историю как один из самых великих деятелей ушедшего века.

Считал бы нечестным не воздать должное первому президенту России за то, что он сделал для нашей страны. Он как-то сказал, что Россия вела «не совсем правильную политику» по отношению к Украине. Я скажу так: в тех случаях, когда она была «не совсем правильной», это не была политика Ельцина. Замечая подобное, он обычно исправлял положение. Многих в России Ельцин остановил от каких-то жестких по отношению к Украине шагов. Не потому, что он такой уж украинофил, скорее в силу врожденного чувства справедливости.

Если бы не Ельцин, не знаю, подписали бы или нет мы «Большой договор», главный из договоров Украины с Россией. Конечно, этот документ следует рассматривать в очень широком контексте постсоветского пространства, Европы и особенно такого фактора, как НАТО, но это не умаляет личной роли Ельцина. Я знаю, какие силы пытались этому помешать. Но Ельцин не только подписал договор, но и добился его ратификации 25 декабря 1998 года.

ВОКРУГ «НУЛЕВОГО ВАРИАНТА»

И вот теперь — вопрос, вынесенный в заголовок этой главы: является ли Украина «историческим должником»?

Речь не о газовом долге, не о долгах перед МВФ и другими западными кредиторами. Любое государство мира имеет внешние финансовые обязательства, у США они измеряются тысячами миллиардов.