Украина — не Россия

В Украине сейчас три православные церкви. Одна каноническая — Украинская православная церковь, это та, что не порвала с Московским патриархатом, сокращенно — УПЦ МП, в народе ее называют «московской». Две — не канонические, это Украинская православная церковь Киевского патриархата, сокращенно — УПЦ КП, ее называют «филаретовской» по имени ее создателя и патриарха, и Украинская автокефальная православная церковь (УАПЦ), я буду называть ее «галичанской», поскольку ее приходы находятся в Галичине. Канонической, как известно, является та церковь, которая признана православными «церквями-сестрами», из коих главной продолжает считаться Константинопольская во главе со Вселенским Патриархом. Фактически же главной давно стала Русская Православная церковь, хотя «по чести» она остается пятой среди пятнадцати. «Неканонических» церквей больше, чем канонических, и не каждая из них страдает по этому поводу. Но в глазах большинства людей, в том числе и «воцерковленных» (если только они не принадлежат к той или иной из неканонических церквей) слово «неканоническая» означает и, наверное, еще долго будет означать «неистинная», «неправильная» и вообще плохая, тут уж ничего не поделаешь.

В Западной Украине существует греко-католическая церковь, УГКЦ, ее еще называют униатской. Почти треть религиозных организаций в Украине — это протестантские, самая большая из них — Баптистская церковь.

Все это ворвалось в 1994 году в мой кабинет — в президентский кабинет… Сводки происшествий, ложившиеся на мой стол по утрам, напоминали иногда сводки с театра военных действий. В сражении участвовали больше тысячи церковных приходов! Горели дома священников, штурмом брались не только храмы, а целые села, временами казалось, что это война всех со всеми, хотя каждый хорошо знал свого противника. Продолжали делить храмы и приходы… Не прошло и года, как меня стали обвинять (или констатировать), что я потерял контроль над религиозно-политической ситуацией, будто я или мой предшественник имел этот контроль и будто это прямая обязанность главы светского демократического государства — контролировать церковную жизнь. Трудно объяснить некоторым людям, что я и не пытался, и не мог пытаться контролировать религиозно-политическую ситуацию, я стремился и стремлюсь контролировать нечто другое — общественный порядок, чтобы не нарушался закон, чтобы не было членовредительства, и это была такая забота, что меня просто не могло бы хватить еще и на то, чтобы налаживать межцерковные отношения, управлять церковно-политическими делами.

Много говорится о трудностях в российско-украинских отношениях, называются разные причины, приводятся разные факты. Среди этих причин, этих фактов есть кое-что действительно существенное, чего я не ожидал в 1991 году. Да, я не предвидел, что именно церковно-религиозная жизнь в Украине, прежде всего в Западной, борьба греко-католиков за возвращение отнятых у них после войны храмов станет довольно заметным камнем преткновения между Киевом и Москвой.

Началось это еще при советской власти, при Горбачеве, как раз при нем украинцам приписали преследования православных в Западной Украине (а его обвиняли в попустительстве). Как только «мы», мол, перестали преследовать униатов, тут же они, при поддержке своих агентов во властных структурах, принялись преследовать «нас», православных. К сожалению, это звучало логично, это было слишком похоже на все, что в таких случаях делается всегда и везде: гонимые становятся гонителями. Многие поверили, что так обстоит дело и в этом случае.

А между тем, это было, к счастью, не так. Да, с 1946 года униаты были не просто гонимы, а запрещены. Одних уничтожили, других поместили за колючую проволоку, десятки тысяч просто изгнали в Сибирь, храмы, все до единого униатские храмы, стали советскими православными храмами, и бывшие прихожане-униаты вольны были превратиться в прихожан-православных, хотя не скрывалось, что лучше всего им податься в атеизм. Что же произошло дальше? А произошло нечто почти невероятное. Униатство не пропало. Может быть, если бы уния отменилась снизу, в результате естественного внутреннего процесса в самой этой церкви, все было бы иначе. Но ее отменяла «московская» власть, действуя крайне жестоко, в духе худших старинных примеров, и это сделало униатов безусловными противниками Москвы и горячими сторонниками демократии и независимости Украины.

Важную роль сыграло и то, о чем уже как-то забылось: унию упраздняла не просто светская власть, а власть одновременно идеологическая, атеистическая, безбожная, власть, которая преследовала всякую религию, власть, которая разгромила Русскую православную церковь, унизила ее, подчинила себе то, что от нее осталось, и в этот остаток насильно влила их, греко-католиков. В виду такого издевательства и в самом деле можно одно из двух: или потерять веру в Бога, или обрести ее. Униаты свою веру не потеряли, а укрепили.