Украина — не Россия

Несмотря на всю мощь тоталитаризма, несмотря на то, что в Западной Украине были созданы самые могущественные органы КГБ, несмотря на то, что карательная машина работала безостановочно и ни в чем не испытывала недостатка, униаты продолжали существовать — в подполье. Люди тайно собирались молиться в частных домах, на квартирах, в нежилых помещениях. Были даже подпольные монастыри. Властями эти «осиные гнезда» выявлялись, людей лишали работы, ссылали, судили, но подполье продолжало существовать. В восьмидесятые годы насчитывалось около 800 униатских священников-подпольщиков! Среди них, естественно, епископы…

Ссыльные галичане, поколениями жившие на поселении в Сибири, крестились, венчались, причащались, исповедовались (и, думаю, чаще, чем кто бы то ни было в тогдашнем СССР). И все это обеспечивали подпольные, нелегальные священники, причем по авторитету с ними не мог сравниться никто. Они были настоящими пастырями в том смысле, что на протяжении нескольких десятилетий (кстати, немного греша против истины, можно сказать, что в течение сорока лет, как и Моисей) вели свой народ, заброшенный на чужбину, дорогой духа. После того как ссыльные возвращались на родину, память об этих пастырях не исчезала. Недавно мне рассказывали о двух молодых людях, украинцах, родившихся и выросших в Сибири. Им лет по 35, их крестили подпольные униатские священники. Так вот, в честь этих священников молодые люди назвали своих детей. Как тут не сказать, что эти священники были хранителями не только униатской веры, но и украинской души?

Большинство обычных верующих ходили в православные храмы, имели дело с православными священниками, но в душе оставались униатами, в таком духе воспитывали детей. Этих людей оказалось огромное количество. Их оказалось так много, что все, за малым исключением, православные приходы Галичины в одночасье перестали быть православными, и сразу вспыхнула борьба за храмы: униаты стали требовать себе свои храмы, отобранные у них после войны, стали самовольно их захватывать, и к 1992 году в Западной Украине из трех тысяч православных храмов осталось двести, остальные вернулись по прежней принадлежности. Были примеры и мудрого, благородного поведения православных иерархов. Отмену Унии в 1946 увенчали торжественной передачей храма Святого Юра во Львове Русской православной церкви. Последним из православных, кто в ней служил, был митрополит Андрей. Он-то и вернул — добровольно, спокойно — ключи прежним хозяевам.

Мы обязаны отдать должное униатам: ни одного не своего храма они не захватили. Все храмы, которые были построены православными или для православных, не были тронуты, остались за православными. Все! Когда об этом сообщают своим читателям россияне из беспристрастных авторов, они обязательно называют, прежде всего, два объекта и пишут так: «Ни на красивейшую Свято-Георгиевскую церковь во Львове, построенную в 1916 году [австрийцами — Л. К.] для русских военнопленных, ни на роскошную епархиальную резиденцию в Ужгороде, возведенную перед войной чешским правительством для епархиального [православного — Л. К] архиерея, покушений со стороны прихожан и клириков УГКЦ не было».

Кто бы мог подумать в гетманские времена, что греко-католическая церковь, которую так ненавидели казаки, будет когда-нибудь считать себя самой, так сказать, казацкой — украинской из украинских, и что некоторые ее иерархи даже поставят грандиозную, хотя, наверное, фантастическую цель: создание украинской христианской церкви, которая будет не православной и не католической, а как бы преемницей той церкви, которая существовала до раскола единой христианской церкви на православную и католическую в 1054 году! Тарас Бульба, правда, вряд ли приветствовал бы такое дело, ведь оно означало бы, что он должен отказаться от православия: католичество, сказал бы, нам без интереса, мы не католики, а от православия отказываться не желаем. Но то, что греко-католическая церковь оказалась истовой хранительницей и проводником украинства, церковью-мученицей за украинство, это поразило бы казаков в самое сердце.

Людей из московского патриархата, которые до сих пор говорят о бесчинствах западных украинцев, о разгроме православия в Западной Украине, о захватах храмов и о других происках и проявлениях украинского национализма (некоторые по старинке даже употребляют словосочетание «буржуазный национализм»), можно понять. Бывшие униатские православные приходы Западной Украины ведь представляли собою пятую часть всех приходов Русской православной церкви в Украине, из Западной Украины вышло огромное количество православных священников, их можно еще и сейчас встретить и в Москве, и в Сибири, и на Дальнем Востоке. Массовое возвращение западных украинцев в униатство было тяжелым ударом по русскому (московскому) православию, очень тяжелым, но я бы сказал, что это был удар судьбы, а не какой-то злой силы.