Украина скаче. Том II

– Ждите, приедем, поможем, заберем раненых и в гошпиталь, у Киев, у Харьков, пока он наш, – отвечали генералы, потягивающие водочку в землянке за двадцать километров от боевых действий.

Но проходили тяжелые, растянутые в часы, минуты, а «скорая» не появлялась, врачей днем с огнем нигде не увидишь.

– Что делать? – задавал вопрос Ищенко, солдат, раненый в руку и ногу. Он пытался принять сидячее положение. – Ты браток кто, откуда?

– Я работник таможни, капитан Сидоренко. Есть единственный выход, обратиться к русским, если они проявят милость, мы спасены.

– К русским? Да они нас уничтожат мучительной смертью, отплатят нам за нашу жестокость. Лично я животы вспарывал, потом глаза выкалывал и оставлял корчиться в муках, пока спасительница смерть не пришла, чтоб избавить от мучений. Нет, такой вариант не подходит.

– А мне подходит. Мы, хохлы, гадкие люди, а русские более благородные. У нас тут сестра милосердия Люба, вон она перевязывает раны. Позови ее, я с ней все обговорю.

Люба закончила перевязку и прибежала к капитану Сидоренко.

– Что случилось, говори быстрее, у меня еще несколько тяжелораненых.

– Вот за шоссе территория России. Сходи к ним, скажи, пусть нас забирают, или всех здесь прикончат. Ночь впереди, до утра не выжить. Пусть вспомнят, как воевали в древние времена: убитых на поле боя врагов прощали, их хоронили, а нас свои оставили, варвары. Украинская армия гнилая изнутри, она недолго продержится.

– Попробую, – сказала Люба и убежала. Через некоторое время с российской стороны прибыли две «Скорые», всех немощных бендеровцев погрузили и увезли в Ростов в городскую больницу, тяжелобольных сразу уложили на операционные столы. Из двадцати отошел на тот свет только один, остальные выжили. Хороший медицинский уход, четырехразовое питание, современные дорогие лекарства быстро поставили ребят на ноги.

Некоторые долго не верили, где они находятся и может ли быть такое, чтобы заклятые враги москали оказывали им медицинскую помощь.

Но один прикарпатский овчар разговорился. Молодой, двадцатитрехлетний парень, крепкого телосложения, стал рассказывать, как его заманили, а потом угнали на фронт. В военкомате ему сказали, что отправляют в офицерскую школу и там будет всего единственный экзамен – знание ридной мовы. Как только он согласился, его тут же запихнули в машину, где уже было много таких как он, а потом, когда их привезли в Луганск, сказали: ребята, повоюете недельку, а потом домой.

– Так мы и остались воевать. Хлеба нет, солдатской каши тоже, перебои с водой по нашей же вине, колбасу в глаза не видели. А говорят, солдаты, наемники Коломойши все имеют, потому что это наемная армия, а мы, видите ли, на государственной службе, а государство у нас обеднело. Патроны дорогие. Солярка дорогая, одежда дорогая, все дорого, кроме нашей жизни.

– Когда мы вас выпишем, вы вернетесь в свою часть, чтоб убивать русских?

– Ни за что в жизни. У меня все поменялось, у меня раскрылись глаза. Я только не могу понять, почему с нами так поступили, может нас перепутали?

– Никто ничего не перепутал. Просто Россия страна большая и не мелочная, русские щедрый, не злопамятный народ. А вы маленькие, кривоногие, злопамятные, малодушные, мстительные хохлы, одним словом.

Больница принимала раненых солдат ополченцев, но сюда попадали и те, кто шел с оружием в руках против ополченцев, против русских в надежде, что будет прощен.

Здесь лечился и муж Любы Сергей Ястребов. Он лежал в четырехместной палате с бандеровцами.

– Должно быть, есть договоренность между нашими президентами: мы лечим ваших москалей, а вы лечите наших бандеровцев, – сказал львовянин Сверчок.

– Пан Сверчок, укол, – сказала медицинская сестра, подходя к Сверчку со шприцом.

– Добже пани, я люблю уколы, вы тоже должно быть любите их, но сейчас, матка боска, такое время, что не до этого. Как только вы меня вылечите, я поеду в Лемберг, свой родной город, который раньше принадлежал моей родине Польше. Как только начнется реституция, Лемберг снова отойдет к Польше и это будет правильно. Я приглашу вас в гости, пани мочкалька.

– Давай, обнажай попу и поменьше разговаривай, а то будет больно. Я как всажу, так в очах потемнеет. Как ты нашим ребятам пули в живот всаживал, ты думаешь, им было приятно?

– Но и мне перепадало, даже одна пуля в ключицу попала, чуть рука не отвалилась.

Вскоре пришел майор ФСБ, попросил всех в отдельный кабинет.

– Навоевались? – спросил он.

Все пожали плечами.

– Кто хочет домой?

Двое подняли руки.

– Кто желает служить в российской армии?

Тринадцать человек подняли руки. Их фамилии переписал майор в отдельную тетрадь.

– Кто вернется в свою часть, чтоб снова идти в бой против ополченцев?

Никто не пожелал.

– Значит, один человек хочет к матери. Помнишь телефон матери? Позвони ей и скажи: скоро приеду, готовьте галушки.

Мальчик взял телефон, набрал номер.