Украина скаче. Том II

– Молодец, Ляшка-Букашка, ты наш, – произнес командир батальона Азов Сенченко. Ежели все сепаратисты будут тут через десять минут, получишь медаль имени Шухевича и премию от президента Вальцманенко. Воюем только мы, щирые украинцы, а остальные сидят по кабинетам и управляют нами.

Какое-то время спустя народ стал прибывать на площадь, кто босым, кто в одной рубахе, кто вел ребенка за ручку, а ребенок просил кушать и плакал, кто с палкой в руке. Это было в основном женское население, пособники сепаратистов. А их мужья все были на войне, они защищали себя от бандеровцев – человеконенавистников и потому именовали себя ополченцами, предателями, изменниками родины, теперь уже бандеровской и полу-американской родины, поскольку Украина как родина прекратила свое существование, как самостоятельное государство.

Среди гражданского населения были и мужчины от 70 лет и старше, кто мог передвигаться, опираясь на палку. Они помнили немецкую оккупацию Донбасса, и они могли сравнить казнь фашистов с казнями неофашистов.

Когда площадь заполнилась на одну треть, и на захваченной территории не осталось ни одного живого человека, в закрытом фургоне привезли женщину с ребенком на руках.

Командир отряда «Азов» зачитал краткое решение революционного суда. Ребенка умертвить путем распятия на доске на глазах у матери и всего присутствующего народа. Мать привязать за ноги колючей проволокой и прикрепить к хвостовой части танка и сделать по площади имени Степана Бандеры десять кругов на глазах у людей, присутствующих на площади, в назидание. Все, что они увидят и услышат здесь, разрешено передавать родственникам, знакомым, встречным, дабы каждый сепаратист знал: революционная власть не знает пощады по отношению к сепаратистам, всем русским, так называемым старшим братьям, чтоб их всех холера не пощадила, начиная с младенческого возраста.

Казнь поручалось осуществить пастухам из горных районов Ивано – Франковска под командованием депутата Верховной Рады Украины Ирины Фурион.

Оркестр заиграл гимн Украины. Бандеровцы с фашистской символикой трижды произнесли «Хайль» и казнь началась. Ребенка отобрали у матери два бойца в камуфляжной форме из отряда Ляшки-Букакашки, а два солдата из Ивано – Франковской области под командой Фурион, разложили ребенка на доске, крепко привязали веревкой и стали вбивать гвозди в ладошки, а потом в голени ножен выше пяток. Ребенок верещал на всю площадь, мать вырывалась из рук карателей и однажды вырвалась, но каратели, тут же схватили ее и носком сапога дали в солнечное сплетение, она затихла, повисла на руках бандеровца.

– Не умирает дите, – сокрушалась Ирина Фурион. – Надо сделать надрезы по бокам, для того чтобы стекала кровь. Можно серпом. Есть у кого серп? Тогда ножом. Дайте мне нож, я сделаю сама. Это надо сделать ниже плеч.

Ей дали острый штык, но Фурион, как и в жизни, была неосторожной. Она слишком глубоко всадила в молодое тельце конец острого штыка и проткнула ему сердечко. Ребенок дважды дернулся и затих.

Иисуса Христа распинали на кресте в возрасте 33 лет, а ребенка на доске, поэтому он выглядел сиротливо и жалко, а каратели – грудь колесом, головы и носы кверху. Они не знали, что если в черепных коробках нет серого вещества, то вопрос совести и чести не стоит на повестке дня никогда.

Теперь приступили к казни матери малыша. Толстой колючей проволокой ей крепко связали ноги ниже колен. Она больше не задавала вопросов, видимо сама желала умереть и только реагировала криком на невыносимую боль.

Подошел танк, дал задний ход. Женщина, лежа на спине, была прикреплена к работающему танку. Танк стал делать круговое движение под охи и вздохи толпы и плач сиротливо стоящих старух, молодых женщин с детьми.

– Никто никогда не забудет этого! – кричали дети, но их крики никто не слышал.

Когда танк стал увеличивать скорость, привязанный груз подобно круглому бревну стал переворачиваться с одной стороны на другую, оставляя после себя едва заметные полосы крови.

57

Кумир неонацистов Степан Бандера родился в начале двадцатого века в селе Угринов, в семействе провинциального попа Андрия и проститутки Мирославы полу-польки, полу-еврейки. Отец Степана поощрял занятия жены проституцией, так как это приносило куда более значительный доход, чем его проповеди в маленьком униатском храме.

В начальную школу мальчика не приняли в связи с тем, что уже в раннем возрасте он усвоил и выявил ряд признаков нетрадиционной сексуальной ориентации и садистские наклонности среди своих сверстников.