Украинские мотивы

— Хотя сооружение газопроводов длиной в несколько тысяч километров обходится дорого, оно выгодно для всех стран, — оживленно рассказывает Савва, отвлекшись от мыслей о Корсуне. — Я как раз недавно читал, что только на четвертом участке строительства, где трудились ваши соотечественники, было вынуто восемь миллионов кубометров грунта. Восемь миллионов! В 1981–1985 годах ГДР получила несколько сот миллиардов кубических метров…

— 230,5 миллиарда кубических метров газа, — уточняю я. — И все участвующие в строительстве страны в течение десятилетий будут получать ваш природный газ.

Наморщив лоб, Савва переводит взгляд на меня.

— Экономически это выгодно, не так ли? — говорит он, растягивая слова. — Можно назвать еще несколько перспективных проектов…

Савва делает паузу, а я мысленно перечисляю: единая энергосистема «Мир», нефтепровод «Дружба», международная линия Кривой Рог-Кошице (ЧССР), по которой железная руда с Украины поступает на восточнословацкий металлургический комбинат.

Савва Голованивский просит меня не думать, будто он переоценивает роль своей страны. Он знает, как велик вклад молодежи братских социалистических стран в осуществление этих грандиозных планов.

— Достаточно посмотреть, что сделали юноши и девушки из ГДР для советских людей, обслуживающих трассу: построены дома на сотни квартир, детские сады, ясли, учреждения соцкультбыта, магазины, пункты связи, дороги. Всего и не перечислишь! Знаете, какова ширина Днепра в том месте, где по его дну прокладывались трубы? Нет? 1850 метров…

Более шести тысяч молодых людей приехали сюда из Берлина, Лейпцига, Магдебурга. Это наше сегодня. Мы за добрую дружбу и за добрые общие дела. А что было более 45 лет назад? Тогда на эту землю тоже пришли молодые люди из Берлина, Магдебурга, Лейпцига и других немецких городов. Но они и понятия не имели о том, что можно приветственно протянуть друг другу руки и что техника способна служить созиданию.

Глубоко вздохнув, Савва устремляет свой взор куда-то вдаль. Помолчав немного, он тихо добавляет:

— Какой бы это был праздник, если бы все, кто здесь погиб, замерз, утонул, истлел, могли воскреснуть и стать вместе с нами участниками общего великого дела созидания!

5. Сорочинская ярмарка

Здесь царит бурное веселье.

Кто знает, сколько тысяч людей стекаются сюда со всех уголков Полтавской области и заполняют огромный празднично украшенный луг, на котором проводится ежегодная ярмарка. Стар и млад, мужчины и женщины снуют среди множества прилавков, заполненных самыми разнообразными товарами — посудой, скатертями, обувью, вышитыми рубашками, кофтами, дарами полтавской земли. Всюду покупают и продают, поют и танцуют, спорят и смеются. Настроение у всех прекрасное!

На голубом небе ни облачка. Оно безмятежно чистое.

Меня сопровождает литератор Мар. Он наблюдает за мной с таким же вниманием, с каким я наблюдал за ним во время его пребывания в Германской Демократической Республике. Разве не интересно узнать, как иностранец воспринимает нравы и обычаи твоих земляков?

Поток веселых, шумных и счастливых людей проносится мимо пестрых прилавков, танцевальных площадок и оркестров. То тут, то там мы останавливаемся возле поющих и танцующих, подпеваем, пританцовывая в такт музыке, пробуем шашлык, запиваем его украинскими напитками. Нам предлагают вареную кукурузу, пироги, дыни, мороженое.

Чем дольше я нахожусь в этом многоцветном веселом царстве, тем сильнее охватывает меня какое-то непонятное, прямо-таки тревожное чувство. Мне кажется, что я давно знаю этих молодых парней в красных шароварах и длинных белых кафтанах до колен, этих девушек с развевающимися лентами. Я могу поклясться, что уже бывал здесь, в Сорочинцах.

Но где я их встречал? При каких обстоятельствах?

Недоверчиво проверяю себя, может быть, я просто поддался царящему здесь настроению или пропустил лишний глоток горячительного? Не мог же я прежде видеть этих людей, которые, судя по их цветастым костюмам, пришли сюда из давно минувших времен.

Где, например, могла повстречаться мне вон та полная бойкая женщина в цветастом платке? О ней моя бабушка обязательно сказала бы: «Такая дама что-нибудь да значит!» И вдруг меня озарило: это же Хивря! Ласково воркуя, она пытается всучить черноокой дивчине пару туфель.

И эту красавицу в пестром венке и красных сапожках я тоже знаю. Сияют глаза под черными ресницами, губы как вишни, щеки словно спелые абрикосы… Как же ее звать? Оксана? Параска или Ганна?.. Или…

А вот двое мужчин под старой липой. Они рассказывают собравшейся толпе то страшные, то забавные истории. Разве это не пасечник Панько с дьяком Фомой Григорьевичем? Ясное дело — так увлечь и старых и малых могут только они.

Чуть поодаль всеобщее внимание привлекает пышногрудая женщина. Похоже, это разбитная ухватистая Солоха, которая ухитрилась упрятать своих поклонников в мешки.