Украинский Чапаев. Жизнь и смерть легендарного комдива Николая Щорса

Теперь сообщаю вам, папаша, чтоб не ждали меня в скором времени по излечении от ран домой, потому что, как однажды сказал перед боем Щорс свою большевистскую формулу: „Революция диктует, советская власть приказывает, а мы, большевики, должны выполнять и побеждать“. Со всех концов наступают войска белых генералов так, что наша Советская страна стала узка. Но вы, папаша, можете не сомневаться, мы твердо стоим на большевистской формуле и освободим трудящихся, всюду жаждущих свободы и счастья, до самого Тихого и Ледовитого океанов.

К сему любящий ваш сын красный пулеметчик

Живоног».

Эпилог

Дубовой стал невольным соучастником преступления. Сколько таких случаев было во время Гражданской войны! Дубовой казался человеком честным. Но он был слабовольным, без особых талантов. Его выдвигали, и он хотел выдвигаемым быть. Вот почему его сделали соучастником. А у него не хватило мужества не допустить убийства. Без содействия Дубового убийства не могло быть…

Тело Щорса отвезли в Коростень. Его положили на диван в его вагоне. Голова Щорса оставалась забинтованной.

Дубовой пришел почему-то в вагоне комбрига Петренко. Он производил впечатление человека возбужденного, растерянного, несколько раз повторял, как произошла гибель Щорса, задумывался, подолгу смотрел в окно вагона. Его поведение тогда казалось нормальным для человека, рядом с которым внезапно убит его товарищ. Не понравилось только одно… Дубовой несколько раз начинал рассказывать, стараясь придать юмористической оттенок своему рассказу, как он услышал слова красноармейца, лежащего справа: «Какая это сволочь с ливорверта стреляет?..» Поскольку красноармейцу на голову упала стреляная гильза. По словам Дубового стрелял из браунинга политинспетор. Даже расставаясь на ночь, он вновь рассказал Петренко, как стрелял политинспектор из браунинга по противнику на таком большом расстоянии…

По приказанию Дубового тело Щорса без медицинского освидетельствования подготовили для погребения… Сначала тело поместили в крепкий соляной раствор и положили в цинковый гроб, который запаяли… Бойцы, как дети, плакали у его гроба. Подготовили специальный поезд.

Командира не стали хоронить на родине, поскольку опасались, что его могила, находясь в зоне активных боевых действий, может стать объектом вандализма со стороны неприятелей, как это произошло с погибшим в Житомире в августе 1919 года Боженко. Над трупом последнего жестоко надругались петлюровцы: они извлекли тело Боженко из могилы, привязали к двум лошадям и разорвали на части. Это были тяжелые времена для молодой советской республики. Враг, чувствовавший близкую гибель, делал последние отчаянные усилия. Озверевшие банды жестоко расправлялись не только с живыми бойцами, но издевались и над трупами погибших. Друзья не могли оставить Щорса на надругательство врагу… Политотдел армии запретил хоронить Щорса в угрожаемых местностях. С гробом товарища поехали на север. У тела, положенного в цинковый гроб, стоял бессменный почетный караул. Было принято решение похоронить его в Самаре.

У супруги Щорса — Ф. Хайкиной, в то время в Самаре жили родители, бежавшие из Новозыбкова весной 1918 года при подходе к городу немцев. Именно поэтому было принято решение о похоронах Щорса в городе на Волге. К тому же Хайкина на тот момент уже была беременна, и ей вскоре предстояло рожать, поэтому она предпочла уехать на это время к родителям. Вскоре родилась там же и их дочь — Валентина Щорс. С началом Великой Отечественной войны Фрума Хайкина эвакуировалась с дочерью из Москвы не куда-нибудь, а именно в Куйбышев.

Хоронили Щорса 12 сентября 1919 года на Всехсвятском православном кладбище в Самаре. И было ему от роду всего лишь 24 года. Полководца похоронили при помощи командования Туркфронта с отдачей всех воинских почестей.