Украинский нацизм. Исторические истоки

Нет никаких оснований относить историка Николая Костомарова, внесшего значимый вклад в формирование украинского национального мифа, к украинцам. «Профессиональным украинцем» определяет Костомарова сегодня публицист Егор Холмогоров[99]. Родился будущий историк в Великороссии — Воронежской губернии, Острогожском уезде. Фамилия «Костомаров» весьма мало походила на фамилии, характерные для Малоросского края. Мать Николая Ивановича являлась русской крепостной крестьянкой. В качестве украинца историк идентифицировал своего отца. Однако украинский след у предков Костомарова по украинской линии был достаточно отдаленным. Его предок еще в XVI веке служил в опричном войске, но бежал от гнева царя на Волынь. Ввиду участия в казацких восстаниях другой предок историка уже в XVII веке вернулся в Россию, где получил имение Юрасовку, в котором и родится позже Николай Иванович. Костомаров был русским и писал по-русски. Но было что-то в его психологическом складе, заставлявшее изобличать собственную страну. Явление это не являлось единичным в среде русской интеллигенции XIX столетия. Представленный гениальным Ф.М. Достоевским феномен «смердяковщина» мог бы быть с определенной условностью в применении истории назван «костомаровщиной».

Особое место в российской историографии занимает в этом отношении труд Костомарова «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей». Суть его в социальном смысле можно было бы определить как дегероизацию прошлого. В нем развенчивались все те исторические деятели, которых было принято относить к героям российской истории. С Александром Невским он связывал установление в России традиции монгольского рабства. Дмитрий Донской обвинялся в проявленной на Куликовом поле трусости. Трусом представлялся Костомарову и Иван III. Развенчанию подвергалась вся событийная канва, связываемая со стоянием на реке Угре. Заурядной личностью оказывался в костомаровском представлении Дмитрий Пожарский. Кузьма Минин фактически обвинялся в воровстве из общественной казны. Не более чем мифом представлялся подвиг Ивана Сусанина. Героями, напротив, становились у Костомарова те, кто вел борьбу с самодержавием, нес в его понимании дух свободы. В разное время им были написаны труды, посвященные таким «героям»: Кудеяру, Лжедмитрию I, Юрию Хмельницкому, Ивану Выговскому, Степану Разину, Мазепе, Чалому и другим. Костомаров при этом очень вольно относился к источникам, собирал слухи и анекдоты, был тенденциозен. Но, надо признать, среди студенчества его подача прошлого пользовалась большой популярностью[100].

Живописал Костомаров русские притеснения и «зверства» на Украине: «Великорусские офицеры обращались с казаками грубо, били их палками, рубили им уши и чинили над ними всяческое поругание. Бедные казаки находились в постоянном страхе: великорусские люди в то время беспрестанно сновали через малороссийский край то с рекрутами, то с запасами, насиловали оставшихся дома казацких жен и дочерей, забирали и истребляли лошадей и домашний скот, и самих даже старшин наделяли побоями»[101]. Продуцированные Костомаровым мифы обрастали в последующей сепаратисткой историографии деталями.

Против костомаровской дискредитации русской истории был вынужден выступить Михаил Погодин. Его книга, в которой наряду с другими дискредитаторами национального прошлого он критиковал и работы Костомарова, носила название «Борьба не на живот, а на смерть с новыми историческими ересями». Сегодня она, вероятно, была бы названа «Критика мифологизации и фальсификации истории». И уж если ставить вопрос о применении положения из поправок к Конституции 2020 года о почитании памяти защитников Отечества, обеспечении защиты исторической правды, то начинать следовало бы с многократно переизданных в России трудов Николая Костомарова[102].