Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 1

Немцы сочли необходимым погасить вспыхнувший скандал, перепоручив 6 июня миссию создания правительства Крыма царскому генералу, родом из литовских татар С. (М. А.) Сулькевичу (он сменил первоначальное имя Мацей (Матвей) на мусульманское Сулейман). В обнародованный через две недели орган исполнительной власти вошли бывший таврический вице-губернатор, князь С. В. Горчаков, помещики Т. Г. Рапп и В. С. Налбандов, граф В. С. Татищев, предприниматель Л.Л. Фриман, миллифирковец Д. Сейдамет.

В провозглашенной правительством декларации «К населению Крыма» о программе деятельности говорилось: «В виду настойчивых посягательств Украины поглотить Крым, ни с чем с ней органически и исторически не связанный, Крымское Краевое правительство ставит своей первой задачей, как сохранение самостоятельного полуострова до решения международного положения его на мирной Конференции, так и восстановление нарушенных законности и порядка.

Для восстановления нормальной жизни в крае, правительство признает пока возможным сохранить в силе все законоположения государства Российского, правомерно изданные до 25 октября 1917 года.

Сохраняя строгий нейтралитет в отношении всех воюющих держав, Крымское правительство находит возможность, для ограждения внутреннего порядка и внешних границ, постепенным созданием сухопутного войска и морских сил, соответствующих средствам Края и количества жителей…»[879].

С. Сулькевичу затем не один раз приходилось публично объяснять существо отношений с ближайшими соседями, прежде всего, с Украинской Державой. Так, на съезде земских гласных в августе 1918 г. генерал категорически заявил: «Правительство стоит твердо … на точке зрения независимости Крыма впредь до решения этого вопроса на мирной конференции»[880].

В интервью ялтинской газете через несколько дней он вынужден был конкретизировать свою позицию: «На вопрос об украинско-крымских отношениях я могу ответить следующее.

Уже как командир мусульманского корпуса, с которым я спешил в Крым для борьбы с большевиками, я имел столкновение с бывшей украинской Радой. Меня с моими войсками задержали в Тирасполе, несмотря на то, что по Брестскому договору Крым оставался вне пределов новосозданной украинской республики.

…Мое правительство не было ни за Украину, ни против нее, а стремилось лишь к установлению добрососедских отношений, одинаково полезных и нужных как для Украины, так и для Крыма. После того, как я сообщил в Киев о моем новом назначении, я неожиданно получил от украинского правительства телеграмму, адресованную мне как «губерниальному старосте», на украинском языке. Я ответил, что я не «староста», а глава правительства самостоятельного края, и что я прошу установить сношения между нами на общественном языке – на русском. Этот мой поступок объявили в Киеве «разрывом дипломатических отношений». Мы, т. е. крымское министерство, послало своего уполномоченного в Киев для установления экономического соглашения, но оно там натолкнулось на абсолютно закрытые двери»[881].

Оставляя за скобками несколько «нарочито свободное» обращение с фактами, точнее их специфическую (не протокольную) подачу журналистам, стремление «не потерять лица», надо сказать, что на самом деле противоречия были гораздо серьезнее, нежели нелепый «языковый конфликт». Да и П. П. Скоропадский хотя и «задним числом» оказался не против выяснения возникших противоречий, стараясь дезавуировать легковесный подход к проблеме с крымской стороны. В написанных практически «по горячим следам» мемуарам гетман писал, что в конце июня 1918 г. глава правительства сообщил, что «получил телеграмму от генерала Сулькевича, объявляющего, что он стоит во главе правительства, и вместе с указанием, в очень дерзкой форме, что он украинского языка не понимает и впредь настаивает на том, чтобы к его правительству обращались на русском языке. Начало было плохое. Вся переписка и вообще все официальные сношения как с немцами, австрийцами, так и со всеми другими государствами и обывателями, с которыми в то время Украина имела сношения, происходили на украинском языке. Нам отвечали на своем языке, это было так принято. На Украине официальным языком был украинский, и не генералу Сулькевичу было менять заведенный порядок. Через некоторое время мы узнали, что новое Крымское правительство повело новую политику, далеко не дружественную Украине, и преследовало цель образования самостоятельного государства, причем, все направление, как я только что сказал, явно дышало каким-то антагонизмом»[882].