Украинско-российские взаимоотношения в 1917–1924 гг. Обрушение старого и обретение нового. Том 2

Что же касается претворения в жизнь принятых решений (и 1 июня 1919 г., как и предыдущих, и последующих), то вряд ли можно было рассчитывать, что столь непростые задачи реализовывались бы без определенных шероховатостей, осложнений, противоречий, подстерегавших исполнителей замыслов с разных сторон, да и без определенных субъективных наслоений и влияний. Нужно учитывать и то, что далеко не всем и все было ясно в курсе национальной политики большевиков (в экстремальных условиях Гражданской войны она весьма сложно нарабатывалась – даже у лидеров проявлялась масса несовпадающих теоретических и практических позиций), что вполне закономерными и оправданными были рефлексии на определенные, не до конца продуманные, совершаемые шаги и действия.

Для ученого чрезвычайно важно видеть всю сложность переживаемого момента в комплексе, во взаимосвязи, синтезе действия различных факторов.

Конечно, например, можно подозревать В. И. Ленина в тайных коварных, централистских замыслах и действиях, когда по его инициативе в мае 1919 г., в самый ответственный момент подготовки к созданию военно-политического союза в Украину были направлены два члена Политбюро ЦК РКП(б) Л. Д. Троцкий и Л. Б. Каменев и еще целая группа партийно-советских работников[173]. При этом Л. Д. Троцкий, Л. Б. Каменев, А. А. Иоффе, Г. И. Ломов и др. совершенно откровенно придерживались централистских взглядов.

Однако, можно задаться и вопросом о том, а кого иного, как не руководителя военного ведомства, надо было командировать для решения главного вопроса в условиях обостряющейся Гражданской войны, грозившей гибелью закончиться для дела революции, судьбы советской власти? Опять-таки уже Л. Д. Троцкого можно обвинить в том, что он намеренно назвал свой доклад на заседании ВУЦИК 19 мая «Оборона Советской Республики и международное положение», подразумевая, что речь шла об Украине и России как единой республике (а не двух равноправных государственных образованиях), что, кстати говоря, воспринималось членами высшего органа государственной власти с пониманием и вызывало рукоплескания. Можно усмотреть в словах Л. Д. Троцкого о том, что украинские партизанские отряды и «на скорую руку созданные отряды рабочих и крестьян… на протяжении нескольких недель, двух-трех месяцев очистили огромную территорию и присоединили миллионы трудящихся к Советской России» покушение на суверенитет УССР, непризнание национальной государственности[174]. А можно, конечно, и усомниться в правильности предложенного вывода. Ведь в данном случае смысловая нагрузка фразы заключается в проявлении феномена интернационального единства трудящихся, а не государственных образований. Тем более, что российский нарком тут же счел нужным уточнить: «наша страна (я говорю наша страна не только о Великороссии, а и об Украине), поскольку это освобожденная советская страна, является вооруженным лагерем…»[175] А далее совершенно определенно Л. Д. Троцкий употреблял для УССР и РСФСР объединяющие термины «федеративная республика», «советская страна», «советская федерация»[176]. Конечно, документально, законодательно оформленного государственного образования, включающего оба упомянутых субъекта, не существовало. Но непреложным фактом при этом остается то, что целая череда партийных и советских форумов Украины неоднократно заявляли о том, что УССР входит в федеративную связь с РСФСР, является федеративной частью последней, считая одной из главнейших задач революционное объединение советской Украины и советской России[177].

Вряд ли оправданно «вписывать» в канву отношений Украина – Россия интригу, которую затеял Л. Д. Троцкий против В. А. Антонова-Овсеенко, Н. И. Подвойского и А. С. Бубнова[178]. Возникшие противоречия, как представляется, носили преимущественно внутриведомственный и личностный характер[179].

Встречались со стороны московского центра и случаи недостаточно продуманных, невзвешенных и даже сомнительных высказываний, в основе которых лежали субъективистские взгляды на очень важные аспекты общественной жизни и отношений, которые в результате не могли не оборачиваться возникновением разногласий, недоверия и напряжения хотя бы на уровне руководства республиками.