Украинское движение в Австро-Венгрии в годы Первой мировой войны. Между Веной, Берлином и Киевом. 1914—1918

Шанс переломить ситуацию в свою пользу украинским политикам дала смена монарха: 21 ноября 1916 года ушел из жизни правивший без малого 68 лет Франц Иосиф I, чье имя теперь напрямую ассоциировалось с актом 5 ноября. Украинские газеты вышли со сдержанными – настолько, насколько это было возможно, – некрологами. «Діло» писало, что украинцам еще не пришло время «окончательно рассматривать заслуги, давать решительные оценки», но сейчас они стоят над гробом императора «охваченные печалью о будущем»[698]. После смерти Франца Иосифа на престол взошел его внучатый племянник Карл I. В конце 1916 – начале 1917 года сразу несколько украинских изданий опубликовали статью К Левицкого «Нынешнее положение украинского вопроса», в которой постулировались прежние цели – украинская провинция в Австрии и «отдельная государственно-правовая организация» оккупированных украинских земель России, а также подчеркивалась необходимость опоры на Австрию и нового монарха. Бывший глава ВУС рассуждал, что если в решении польского вопроса на первом месте стоят интересы Берлина, то в решении украинского вопроса – Вены, поэтому украинцы должны возлагать надежды именно на последнюю[699].

Василько не думал уходить из политической жизни. Он не отказался ни от депутатского мандата, ни от руководства буковинским парламентским клубом, мотивировав это тем, что украинцев Буковины напрямую не затронули обнародованные 5 ноября обещания[700]. 1 декабря «Буковина» сообщила, что Василько прерывает лечение и возвращается в Вену, чтобы вернуться к «своей полезной работе»[701]. Политик по-прежнему скептически относился к критикам, считая, что те не в состоянии пошатнуть их с К Левицким репутацию в глазах австрийских правящих кругов. «Хотим мы этого с Костем или нет, но серьезно в Вене и здесь говорить будут только с нами», – писал он из Берлина одному из соратников. По словам Василько, «авторитетные друзья» в Германии, упрекая украинцев во внутренних дрязгах, называли его и Левицкого «единственными украинцами, с которыми здесь разговаривают и которые не клевещут и не бросают подозрений на других украинских политиков»[702]. Подконтрольная Василько «Буковина» продолжала заверять читателей, что украинцам «навредил» не Штюргк, а его преемник Кербер[703]. Но в Галиции влияние политика ослабло, и это понимали все: некогда субсидируемый Василько В. Степанковский, наблюдая за падением репутации бывшего патрона, предложил тому платные услуги своего пресс-бюро для «великолепного освещения» его выступлений[704].

В письмах первым лицам австрийского истеблишмента Н. Василько рассуждал о вероятных последствиях манифеста. Во-первых, австрийские украинцы почувствуют себя покинутыми Веной и поддадутся влиянию России, а в российской Украине и без того слабая тяга к Австрии полностью исчезнет. Во-вторых, манифест может отразиться на боеспособности украинских полков на итальянском фронте. Наконец, Василько отмечал, что автономия Галиции лишит Буковину прямого сообщения с остальной Австрией, а значит, этот регион придется либо присоединить к автономной Галиции, либо передать в состав Венгрии, и это будет еще одной территориальной потерей для Австрии[705].

Если для политиков решение об автономизации Галиции не было шоком, то большинство украинцев оно застигло врасплох. Как писал Е. Олесницкий, «государственно-правовые акты, провозглашенные 5 ноября 1916 года, были словно тяжелый удар обухом по голове. Всюду горький плач, понурая безнадежность и апатия. Мои избиратели, крестьяне из Стрыйщины, которая героически перенесла тяжелые бои на своей территории и горькое время московского вторжения и до сих пор еще покрыта руинами и пепелищем, – пишут мне коротко: „За все то, что мы дали и перенесли, мы должны идти под Польшу!“ Не стоит и говорить, какие настроения должен вызывать такой гороскоп у нашего народа»[706]. О. Маковей в письмах жене с фронта советовал отнестись к последним событиям сдержанно и «не болтать, что на язык попадет», чтобы не «попасть в беду». «А если сейчас обстоятельства складываются для народа без моей вины совсем плохо, хуже, чем перед войной, то что я на это посоветую? – писал Маковей. – Нужно стерпеть, не сдаваться и в новых обстоятельствах устраивать себе новую жизнь»[707]. Среди сечевых стрельцов ходили разговоры о необходимости распустить легион[708]. В частном письме от 6 января 1917 года Ф. Федорцив констатировал, что украинцы Львова «все еще ходят в каком-то тумане, упрекая мир и людей»[709]. В протестах украинцев австрийскому правительству говорилось, что «от права непосредственного управления из центра ни за какую цену наш народ не отречется и будет ее защищать всеми возможными способами»[710]. Хорошо осведомленный о событиях в западноукраинских кругах В. Сватковский писал в Петроград, что за все время войны украинцы вопрос в империи Габсбургов еще не переживали столь острого кризиса[711].