Украинское солнце

–Перелопатите весь огород, я вам денег отстегну! – с неожиданным предложением вклинился в разговор Михаил Евгеньевич. – Отец всегда поощрял деньгами меня и моего брата. Земельный участок у нас был, знаете какой? Что ты! Да в три раза больше этого! – он все больше увлекался рассказом. – Наш отец очень редко принимал участие в коллективной работе. Не любил почему-то! Но к своей работе он никого и никогда не подпускал!

Предложение Михаила Евгеньевича, конечно, казалось заманчивым, однако сыновья и без отцовских хитростей всегда с охотой брались за работу. О том, что родителям нужно всегда помогать и не отлынивать от работы, Глеб неоднократно говорил младшему брату.

На следующий день, не закончив полевые работы, Глеб уехал в Алчевск на учебу, Владу самостоятельно пришлось докапывать огород. Однако за старание и упорство Михаил Евгеньевич сполна вознаградил младшего сына хорошей премией, оставив последнего крайне довольным. Полученные деньги Влад отложил и вскоре отдал их брату, чтобы тот заплатил за проживание в общежитии.

19

Благоухал июнь. Стояла прекрасная летняя погода. Было то время, когда воздух пока еще не пропитался жарой, а расцветшая природа по-прежнему сохраняла свою весеннюю свежесть и прохладу.

Влад вернулся домой с письмом: он стремглав побежал на почту, когда узнал, что пришла скупая весточка от матери. Это было первое письмо от Анастасии Павловны. Наконец-то семья узнала ее обратный адрес. Всего каких-то несколько цифр и слов, уложенных в верхнем левом углу конверта, сокращали непреодолимое расстояние. В надежде получить ответное письмо Анастасия Павловна как можно разборчивее выводила каждую греческую букву своего адреса. О том, что в череде постоянных смен ночлега она провела не одну бессонную ночь, скитаясь по вокзалам и гостиницам, пока наконец-то не обжилась на постоянном месте, она не писала.

– Ура, письмо! – ликовал Влад.

– Пойдем в зал, там прочитаем, – отвечал Глеб, взяв в руки переданный ему конверт. Влад считал нужным, чтобы именно старший брат первым прочитал письмо.

Братья разместились на кровати.

– Открывай уже! – торопил Влад, но Глеб все медлил. Уж так ему был дорог этот разноцветный конверт. Он долго рассматривал иностранные марки и причудливые иероглифы, так сильно напоминающие античные письмена, сделанные, однако, рукой матери, и, наконец, после некоторых колебаний решил вскрыть конверт. Расправив тетрадный листок необычного формата, он бегло прочитал первые строки, но, когда он попытался читать вслух, вдруг что-то ему помешало, он как будто стал захлебываться, тщетно пытаясь глубоким вдохом выровнять дыхание. Как в бреду, он все что-то нашептывал и нашептывал.

– Читай громче! – досадовал Влад, вслушиваясь в невыразительное чтение Глеба, который начинал читать сначала вот уже в который раз. Но только слушать было мало, нужно было еще и понимать, что было написано между строк, а там было поведано матерью немало. Каждое слово ее было пропитано горечью расставания, дикая тоска разливалась по всем строкам, превращая приветственный смысл письма в мольбу. Влад слушал и не слушал, а если и слышал голос, то почти его не узнавал. Под невнятную речь брата он давно уже мысленно улетел к матери. В своих фантазиях он гулял с нею по мраморным улицам Афин, ходил с нею по всем красивым местам, описанным в письме, купался в море, видел тамошних людей и знакомился с ними, дышал городом и смотрел на его древнее небо. Ему хотелось к матери, хотелось прижаться к ней, услышать ее сердцебиение и почувствовать на себе тепло ее заботливых рук.

Глеб перечитывал письмо, наверное, в пятый раз.

– Вот, возьми, почитай! – неожиданно предложил он брату.

Влад жадно взял в руки помятый тетрадный лист и стал в него вчитываться. Странно, но то, что он себе нафантазировал, не было ни в одной строке письма. Мать совсем не гуляла по мраморным улочкам Афин, не ходила к морю. Ничего этого она не делала. В своем письме она даже о себе рассказывала мало и лишь писала о том, как сильно соскучилась по Глебу и Владу и как тяжело ей было без них. Почти через строчку она напоминала о любви к ним, но и ни слова не адресовала Михаилу Евгеньевичу. Влад читал письмо с улыбкой, а у самого слезы наворачивались. Пробежится по строке и отведет взгляд в сторону, отыскивая распечатанный конверт.