Украинцы, которые были (XVI – начало ХХ века)

С. 1–7. Ежели может що быти любопитствующему нраву человеческому, кроме телесних требований, ласканий чителнику, так угодное и приятное, яко чтение книжное и ведение прежде бывших деяний и поведений людских; ежели и в печалех сущим может що так скорое подати лекарство, яко тог-же книжний с прилежанием и вниманием уживаемий медикамент. Дозналем я и сам того, кгди в приключаючихся ми скорбех, книжному прилетах чтению и слишанию, и от них уведомляючиси о прошлих людских рознях трафунках и бедствах, училемся оттол и мои злоключения терпеливно зносити, слушая глаголаннаго – в терпении вашем стяжите душа ваша. Обаче проходя летописная и гистори-ческая иностранних народов писания и деяния, видех в них объясненную, и затмению доселе непричастную их славу. Наших же Сармато-Козацких продков, подобние иностранним в воинских случаях давних времен и веков бывшие рицерские отваги и богатырские деяния, без описания и объяснения, чрез их власних писаров оставление, и всегдашнего забвения некчемним лености их плащем увидех покритие. А ежели в давних оних писарей Славяно-Козацких и записал хто памятствования годное, во время их бывшое деяние; то записал тилко для себе реестриком, барзо щуплими и краткими слови, жадних з яких причин що повстало, як ся отправовало и як кончило, невиразивши околичностей. Аще-же что оним продком нашим Козакоруским похвали годного и обрестися может, то не в наших ленивих, аде в иностраннвх, Греческих, Латинских, Немецких и Полских гисториографах (яко и о Хотенской прежде описанной войне показуется); которих гисторнков не тилко витлумачити и на Козацкий язик перевести трудно, але и достати в Малой Росии невозможно; и яко мертвоя плоти несть мощно некому без особливия благодати Божия воскресити; тако без сведителств и описаний летописних и люботрудному человеку несть мощно (аще в суетния сегосветния слави чиея) изъяснити и писанию предати. Темже и аз, не лености ради коея, но небытности деля Козацких летописцов, последствуя ленивим давним писаром, славние в великие дела воевождов своих, во времена их отправовавшиеся, в небрежении без описания оставлшим, не дерзнулем того писати. Обаче в тех годех, егда Шведских войск потенция в Полше и Саксонии гостила, по Монаршом Его Царского Пресветлого Величества указу, з войсками авксиелярними Малоросийскими, Поляком на Шведа орднованими, проходя тогобочную иже от Корсуна и Белой Церкви Малоросийскую Украину, потим на Волинь, в Княжение Руское-ж до Лвова, Замостя, Бродов и далей странствуя, видех многие гради и замки безлюдние и пустие вали, негдись трудами людскими аки гори и холми висипание, и тилко зверем дивним прибежищем и водворением сущии. Мури зась, яко то в Чолганском, в Константинове, в Бердичеве, в Збераже, в Соколю, що тилко на шляху вам в походе войсковом лучилися, видех един малолюдние, другие весьма пустие, розваление, к земле пряльнувшие, золеснялие, непотребним билием зарослие, и тилко гнездящихся в себе змиев и розних гадов и червей содержащие. Поглянувши паки, видех пространние тогобочние Украино-Малоросийские поля в розлеглие долини, лиси в обширние садове и Красине дубрави, река, ставя, и озера запустелие, мхом тростием и непотребною лядиною зарослие. И не всуе Поляки жалеючи утрати Украйни оноя тогобочнея, раем света Полского в своих уневерсалах ея наречаху и провозглашаху; понеже оная, пред войною Хмелницкого, бысть аки вторая земля обетованная, медом в млеком кипящая. Видех же к тому, на розних там местах, много костей человеческих, сухих в нагих, тилко небо покров себе имущих, в рекох во уме – кто суть сия. Тех всех, еже рех, пустих и мертвих насмотревшися, поболел сердцем и душею, яко красная в всякими благами прежде изобиловавшая земля и отчизна наша Украино-малоросийская во область пустине Богом оставленна в населения ея, славние предки наши, безвестни явишася. Аще же в вопрошах о том многих людей старинних, почто бысть тако, из яких причин и чрез кого опустошисятая земля наша? – то не единогласно отвещеваху ми, еден тако, а другий инако; и немощно мне было совершенно в их не еднногласних повестей информоватися, о падении и запустении оноя тогобочния отчизна нашея. Аж приникнувши в летописная писания Козацкая, доведалемея мало причин (якие напреде, в розделе втором, суть виражени) запустению тоя Украини: от книги зась Самоила Твардовского вершовой, Война Домова названной, в Калешу року 1681 печатанной, и от книги гисторика Немецкаго Самуила Пуфендрфия, в царствующем великом граде Санкт-Петербурге, с Латянского на Руский язик переведенной и року 1718 випечатавной, и от днариуша Самоила Зорки, секретаря Хмелницкого (о котором напреде в части первой, в розделе девятом, ширшей доложилося) получилем досконалное о том запустении Украинском ведение. Еднак, яко в словесник людских сказаниях, так и в летописних описаниях усмотревши несогласия, муселем вонтпити, неведущи совершенно хто з тих гисториков истинствует, а хто от правди разнствует. Як колвек теди есть, я трудолюбствуя понудихся для вигоди твоей, любопитсвующий чителнику Малоросийский, вивести простим стилем и наречием Козацким, а частьми и розделами росположити гисторию о войне з Поляки Хмелницкого и запустении тогобочном Украиномалоросийском. В яком виводе, в книге Твардовского, вершом (як и сам он в остатней части книги оноя сведителствует) стислим, подзорним и завикланим составленной, оминувши непотребства панагиричние и поетицкие, учащимся тилко отроком к видению належащие, самое точию военное (як слепий держалися плоту) виводилем действие; и любо для трудности вершовой сене Твардовского в некоторих месцех переменилем, гистории еднак я действия военного истности не переменилем; разве чого в Твардовском не ставало, тое з Зорки и инших летописцов и записок Козацких доложилем, а чого в Зорки не обрелося, тое з Твардовского дополнилем. Занеже Пуфендорфий, яко отлеглий от Малия Росии гисторик, коротко написал о той войне Хмелницкого; а Твардовский, любо дванадесятолетную войну домовую Полскую в своей описал князе; однак в ней тилко осм лет препроводилося войни Хмелницкого з Поляками, в них же и подданеся Хмелницкого з Козаками и зо всею Малою Росиею в протекцию Монархи Росийского исполнилося; а прочие чтири лета войни Полской з Росиянами, Шведами и Венграми привлеклися; в них же кончина Хмелницкого, Гетманство Виговского, змена его, коммисия Гадяцкая, бедствие сегобочной уже Украине, Гетманство Безпалого и Гетманство Юрасево Хмелниченково, з тогдашними людскими разорениями, злоключимо собылося. А так, ласкавий чителнику, если покажется тебе в сем деле моем що подзорное и неправедное, то може и так есть. Ты убо, аще достанеши совершеннейших Козацких или иних яких летописцов, волен естесь леность отложити, и мое в сем деле невежество благонравие покривши, подлуг летописцов оних, не уничтожая и моего подлого труда, от Бога ти данним разумом исправити. Кгдиж в седмдесят лет по войне Хмелницкого виводячи сию воєнних деяний его гисторию, и Украинское тогобочное запустение и сегобочное повреждение, за оскудением найбарзей (яко више рехом) Козацких летописцов, трудно было домацатися совершенного о всем видения и правди; и убо аще помененнии преречоних деяний описателе в своих ве истинствуют писаниях, с ними не истинствую и аз, по писанному – всяк человек лож. Ти же ласкавий чителнику и правди любителю, все тое мне прости и покрий своею благостинею всепокорственно уполяю; и взаємне тебе, от Найвишшого Господа и всех Создателя, временних и вечних благ усердно и всеистинно желателствую.