Укромный уголок

Однако после двух бокалов шампанского она немного расслабилась. Ей удалось сформулировать несколько вопросов по поводу поместья, и Скотт подробно ответил, рассказав об океане, который совсем близко, о бассейне и двух особняках на территории своего участка земли. Он описал архитектурные особенности домов — карнизы, обшивку стен, каминные трубы, сводчатые потолки — и слушать об этом было чрезвычайно увлекательно. О ландшафте тоже — там есть грядки с овощами, лужайки, цветы, растут оливы и целый фруктовый сад.

— В тех краях какой-то особенный климат, очень благоприятный для растений — все буйно цветет без особых усилий с нашей стороны, — продолжал он. — Прошлым летом мы построили мастерскую для всяких поделок и замостили площадку на краю участка — оттуда открывается сказочный вид на закат. Площадка находится на возвышении, над океаном, прямо напротив того места, где в середине лета солнце исчезает за линией горизонта. Если сесть на самом краю и свесить ноги над обрывом, кажется, будто паришь в воздухе.

Эмили опять поймала его взгляд. Спорить с собой было бесполезно — Скотт действительно невероятно привлекателен. Высокий и стройный, мускулистый, но не массивный. Он не был похож ни на штангистов, ни на качков, которые не вылезают из спортзалов. Скорее напоминал легкоатлета — поджарый, пропорционально сложенный. У него были темно-каштановые волосы с благородной сединой на висках, а задумчивое выражение лица полностью преображалось, когда он улыбался. Определить возраст было довольно трудно — возможно, слегка за сорок. Когда работала в «Проуэме», Эмили почти не обращала на него внимания — он был для нее безликим боссом, большим человеком на самом верху. Теперь же она недоумевала, как могла его не замечать.

Когда он улыбался, показывались нижние зубы, как у довольного, объевшегося сладким ребенка, и это было очаровательно. А когда она говорила, он слушал ее так, будто перед ним самый интересный человек на планете — хотя, возможно, у него это было профессиональное. Но он действительно слушал ее — очень внимательно. И смеялся от всей души. И не просто смотрел на нее — он ее видел. И это его безраздельное внимание было как наркотик — один раз попробовав, Эмили хотела еще.

Теперь она замечала всё — как кожа Скотта контрастирует с белоснежной рубашкой, движение кадыка, когда он глотает… Две верхние пуговицы рубашки с безупречно накрахмаленным воротничком были расстегнуты, и Эмили видела черные волосы у него на груди. «Не слишком много, не слишком мало, — подумала она и тотчас велела себе: — Уймись уже. Ты здесь не для того, чтобы в него втрескаться». Потому что, если бы она втрескалась, все это — тихая беседа, случайное соприкосновение коленей, спонтанно заказанное шампанское — превратилось бы в полнейшую безвкусицу. Но если держать свои эмоции под контролем, все будет отлично. Он, в конце концов, не такой уж и неотразимый. Наверно, все дело в безупречном костюме.

Скотт откашлялся. Эмили, встрепенувшись, только сейчас осознала, что таращится на волосы у него на груди, и поспешно отвела взгляд.

Он заказал обжаренные гребешки, пасту с мидиями и джелато на десерт — ванильно-вишневое, кисло-сладкое, с самым восхитительным сочетанием вкусов, которое она пробовала когда-либо.

Воспряв духом, Эмили решилась поинтересоваться жизнью Скотта.

— Я сегодня все утро болтаю без умолку. Теперь ваша очередь. — Она изобразила строгий директорский тон: — Быть может, вы немного расскажете мне о себе?

Скотт поколебался, затем, не глядя в глаза, поведал ей свою историю. Он и его младший брат росли в Котсуолдсе. Мать работала портнихой, отец, как все считали, был успешным предпринимателем. Разнообразные компании, основанные Терренсом Денни, долгие годы приносили хороший доход, и семья горя не знала. Но комфортабельная жизнь рухнула в один день, когда в их дом вдруг постучали судебные приставы. Терренс скрывал от родственников серьезную игровую зависимость. Сначала страсть к игре помогла ему разбогатеть, затем разорила. Он потерял всё. А затем сбежал, забрав с собой по неизвестным причинам младшего сына.

— Стыд и скорбь чуть не убили мою мать, — сказал Скотт, и на долю секунды Эмили почудилось, что он сейчас заплачет. — Тогда я поклялся сделать все ради того, чтобы мы были счастливы. Мы с мамой вдвоем. Я поклялся сделать то, чего не сумел мой отец.

Возможно, виной тому было шампанское, но на несколько ослепительных, как удар молнии, мгновений все вдруг изменилось. Время словно замедлилось. Между ними больше не было барьеров, деловой повестки, других людей. Осталось лишь колебание воздуха и общение двух сердец — напрямую, искреннее, открытое.

Однако наваждение исчезло так же неожиданно, как и появилось. Скотт стал таким же, как прежде, — спокойным, собранным и невозмутимым.

— По поводу работы… — проговорила Эмили, меняя тему. — Допустим, я уже согласилась…

— Гипотетически?

— Гипотетически, да. Что будет дальше?