Укромный уголок

— Завтрак подан, мадам, — говорит муж с театральным французским акцентом и протягивает мне тарелку, изобразив другой рукой в воздухе галантную финтифлюшку.

Я, улыбаясь, беру половинку лимона и выжимаю сок на блинчик, затем посыпаю его сахаром и добавляю добрую щепотку натертого сыра, размазываю все по блинчику и закатываю его в трубочку. Муж корчит брезгливую гримасу, когда я беру блинчик и впиваюсь в него зубами. Вкус божественный.

— Фу, какая гадость, — говорит он, намазывая на тост арахисовую пасту. — И ты еще претендуешь на гордое звание шеф-повара.

— Не-а, — возражаю. — Я еще не получила диплом.

— И никогда не получишь, если будешь так обращаться с пищей. Ты издеваешься над нашим неродившимся ребенком. Его же сейчас стошнит, пока мы тут с тобой болтаем.

— А вот и нет, он сам попросил, — заверяю я с полным ртом лимона и сыра. — Crêpe Suzette à la fromage[18]. Писк моды в Париже.

— В наши-то дни? Вот я проверю, когда там буду.

Я глотаю кусок блинчика и делаю печальное лицо:

— Ты все-таки нас бросишь? А если ребенок родится, пока ты будешь в отъезде?

— Я уезжаю всего на три дня, а ребенку пока рано на свет, ему и там неплохо. Он сам мне сказал. — Муж обходит кухонную стойку и наклоняется ко мне, чтобы поцеловать.

— Фу! — возмущаюсь я, внезапно чувствуя приступ тошноты. — Отойди, от тебя пахнет арахисовой пастой, меня сейчас вырвет!

— То есть ты за милую душу уплетаешь адскую смесь из лимона, сахара и сыра, а от арахисовой пасты нос воротишь? — Он смеется и щекочет мне шею. — Да ты у нас дамочка с причудами!

Я отталкиваю его, но не слишком сильно. Забавно, однако, — я никогда не чувствовала себя такой бодрой и здоровой. Беременность как будто уравновесила мою психику и привела в порядок гормоны, вместо того чтобы их хорошенько взболтать. Даже не помню, когда еще я чувствовала такую ясность ума и постоянный прилив энергии. Это, конечно, невероятное облегчение — теперь будет проще слезть с препаратов, что я планировала сделать в любом случае. Я уже предвкушаю полную свободу, которую принесет отказ от них. Не придется больше врать. И прятать таблетки.

Поглаживая туго натянутую кожу живота, я представляю себе крошечное существо внутри — свернувшись калачиком, оно парит в невесомости, как астронавт, покачивается, как неваляшка.