Укромный уголок

— Ну, как хотите, — ставит пакеты на крыльцо и, развернувшись, идет к фургончику.

Я смотрю вниз, на пакеты. Из одного высовывается веселенькая коробка с картинкой на крышке. Жемчужные зубки. Ямочки на щеках. Золотистые кудряшки. Я сажусь на корточки и протягиваю к картинке руки, провожу по ней пальцами и почти физически ощущаю бархатистую кожу, нежную, как лепестки розы. Пухлые ножки. Десять крошечных пальчиков. Этот пальчик в лес пошел, этот пальчик гриб нашел…

— Сколько лет вашему ребеночку?

Я вздрагиваю. Женщина из службы доставки вернулась, у нее в руках электронный планшет.

— Что?

— Ребеночку, говорю, вашему, — она кивает на коробку с картинкой, — сколько лет?

Я чувствую, что она на меня смотрит — таращится на мои забинтованные запястья. Я одергиваю рукава и поднимаю голову. Наши взгляды встречаются, и она вздрагивает. Я пытаюсь представить, как она будет выглядеть с проломленной головой. «Как лопнувший арбуз!» — прихожу к выводу, и сама лопаюсь от смеха.

Глава тридцать шестая. Эмили

На следующее утро Эмили проснулась под нестройное пение птичьего хора в рассеянном утреннем свете. Оторвала голову от подушки — волосы противно облепили щеку, веки отекли, в глаза будто песка насыпали. И еще болели челюсти — верный признак того, что во сне она скрипела зубами.

Сев на кровати, девушка протерла глаза.

Ив и лысый незнакомец.

Потайная лестница.

Кровь на песке и светло-зеленый глаз.

Может, ей все это приснилось? Несмотря на жару, Эмили поежилась. Ее вдруг затошнило от страха.

Завернувшись в одеяло, она подошла к окну и выглянула. «Керенсия» была прекрасна, как прежде. Все вроде бы осталось на месте — зеленые, подстриженные лужайки, деревья, цветы и бассейн. Ничего необычного и ничего зловещего. Однако для Эмили здесь что-то неуловимо изменилось.

Через десять минут она уже выбежала из гостиного дома и направилась к внедорожнику. Никакого плана у нее не было, только жгучее желание оказаться подальше отсюда — в одиночестве, но среди толпы людей. Просто для того, чтобы удостовериться — они есть где-то рядом.

На пути к воротам Эмили, не сумев справиться с порывом увеличить скорость, так разогналась, что чуть не врезалась в железную решетку, проскочив мимо панели управления воротами. В последнюю секунду она затормозила и сдала назад. Затем вытянула из окна руку и набрала код на серебристой клавиатуре. Подождала, барабаня пальцами по рулевому колесу, но ничего не произошло.

Эмили нахмурилась. Снова дотянулась до панели и еще раз нажала на нужные кнопки, теперь уже помедленнее. Механизм не запустился, ворота стояли закрытые. Лампочка в уголке панели должна была гореть красным и менять огонек на зеленый перед их открытием. Но лампочка вообще не горела.

Девушка вышла из машины и уставилась на кодонаборную панель — электронный экран на ней тоже не работал. Тогда Эмили посмотрела сквозь решетку на вторую панель, на въезде. Там тоже не было огонька. Даже видеокамеры, вмонтированные с двух сторон в высокую стену по бокам от створок, неподвижно застыли. Что-то произошло со всей системой.

Эмили схватилась за прутья и подергала. Створки были надежно заперты. Она уже готова была поддаться панике, но тут вспомнила слова Скотта: «Это ключи от дома и вашей машины. Самый маленький — от въездных ворот, но у нас там электронная система безопасности, так что вряд ли он вам понадобится». И правда — ключ в течение всего ее пребывания в «Керенсии» был настолько бесполезным, что она про него забыла. Добежав до машины, Эмили выдернула из замка зажигания всю связку. Самый маленький ключик подошел к механическому замку в центре створки и легко повернулся в скважине. Открыв ворота, Эмили выехала за них и вернулась, чтобы запереть замок.