Укрощенный тигр

Военный уверенно распахнул люк, вытянул сначала на руке свою фуражку, а потом выкрикнул на немецком:

– Эй, какого черта, это офицер Веллер. Я сопровождаю пленных танкистов, прекратить стрельбу.

И по его приказу автомат затих. Веллер уже целиком вылез из люка, резко спросил:

– Так-так, ефрейтор и шутце, что вы тут устроили за цирк с выстрелами?

– Мы увидели незнакомый танк, герр офицер, и открыли стрельбу! – Молодой белесый парень с автоматом на груди шагнул вперед.

– Ты держишь меня за идиота? Я понимаю, почему вы устроили пальбу из автомата по танку. Какого черта вы болтаетесь в лесу, а? На мотоцикле, с оружием! Ваш капитан в курсе? Звание и номер части!

– Простите, герр офицер, мы… – начал оправдываться рядовой.

Но ефрейтор с черной щетиной на впалых щеках прервал паренька:

– Да, герр офицер, давайте доедем до деревни и доложим нашему начальству. Доедем на вашем танке, наш мотоцикл сломался. Мы всего лишь решили пострелять птиц, а вы катаетесь на русском танке по лесу.

Узкие прорези серых глаз ефрейтора так и шарили по бортам тридцатьчетверки.

– Вам нельзя в танк, – холодно процедил Веллер. – У меня там русская девка, и я один с ней хочу развлечься. Нечего путаться под ногами.

– Помогите отбуксировать наш мотоцикл в деревню. Пускай русский водитель прицепит его к танку, – не унимался настойчивый ефрейтор из вредности или от любопытства.

В танке Соколов вслушивался в немецкую речь, почти не дыша. Язык он знал еще со школы благодаря учительнице Марте Карловне, которая сбежала из Германии из-за своих антифашистских убеждений со всей семьей. Помимо школьных уроков он все детство провел в мальчишеских играх с Максом, сыном преподавательницы, от которого нахватался не только академических знаний, но и беглого говорения практически без акцента. Танковая школа знание языка укрепила, добавив в его лексикон военные термины.

От напряжения он не выдержал и прошептал спутникам:

– Вот прицепились, просят мотоцикл взять на буксир до поста.

– Я могу отремонтировать, Алексей Иванович, у них просто от удара заклинило руль или колесо в ступице застряло, – зашептал Бабенко.

Снаружи тем временем офицер Веллер решил не ухудшать общение. Он с неохотой пообещал:

– Посмотрю, есть ли у них веревка или трос. Это же захваченный танк, я повыкинул все русское барахло, – он склонился над люком. Никто не успел ничего сказать, как мехвод уже выбрался со своего места и подтянулся поближе к люку:

– Я смогу починить.

Бабенко понимал, что их миссия на грани провала. Если случайные встречные решат поднять тревогу, что-то заподозрят, то всему экипажу несдобровать.

Веллер едва заметно кивнул головой и тут же прикрикнул на немецком:

– Эй, иди сюда, давай. Ремонт, понимаешь, ремонт! Чинить.

Бабенко неловко сполз по броне, прошагал несколько шагов к немцам. Внутри все сжималось от ужаса, руки дрожали мелко, хорошо, что от тяжести чемодана с инструментами этого не видно. Сейчас направят дуло и в один миг прошьют его очередью из автомата.

– Товарищ командир, давайте я их из ТТ пристрелю. Никто не услышит! – Руслан места себе не находил от беспокойства, что немецкие солдаты с оружием стоят в нескольких метрах от танка. Но Логунов одним взглядом приказал – тихо.

Неверными шагами пожилой мужчина шел к мотоциклу, сжимая ручку ящика, старясь не выдать свой страх косым взглядом. Но тело не слушалось. Под хохот фрицев он запнулся и чуть не упал, ноги так и норовили неловко зацепиться за сучки и корни. Возле мотоцикла механик опустился на колени у переднего колеса, ловко ощупал пальцами детали, подвигал колесо и принялся за ремонт. В два счета раскрутил гайку под кожухом, выправил заклинивший карданный шарнир на ощупь, чувствуя, как деталь садится в нужный паз, кончиками пальцев. Собрал все обратно, покрутил руль, чтобы убедиться в плавном ходе, и повернулся к наблюдающим немцам:

– Готово.

И рухнул от удара в челюсть, заливая белый снег кровью из разбитых губ. И тут же закричал от боли после второго удара, теперь тяжелым сапогом по ребрам. И еще один в живот, так что он согнулся пополам, корчась от боли. Ефрейтор со злорадством поставил сапог на голову с проседью, надавил так, что Семен Михайлович снова не удержал крик. В танке теперь уже и Логунов взвился, щелкнул курком пистолета и придвинулся к смотровой щели, услышав крик товарища. Соколову буквально пришлось ухватить его за плечи и вдавить в сиденье:

– Не надо, тише, нельзя выдавать себя.

За мехвода вступился Веллер:

– Эй, оставьте ему глаза и руки, мне нужен водитель. Я не поведу чертову колымагу.

– Но, герр офицер, вы же видели, как он дерзко посмотрел мне в глаза, – худое лицо перекосило от ненависти, глаза налились кровью. – Эта русская свинья не смеет поднимать взгляд на настоящего арийца, он должен быть наказан. Вы же знаете законы! Его надо заставить выкопать себе могилу, а потом пристрелить.

– Когда я вернусь в деревню, то привезу этого русского тебе лично. Сможешь научить его вежливости или повесить, сам решишь. А сейчас меня ждет сельская девка и награда за русский танк, так что он мне нужен. Ну, давай его сюда.