Укрощенный тигр

Алексей пробежал пятном фонарика, обернутым в портянку, пространство перед носом Т-34, чтобы убедиться, что путь верен и впереди нет препятствий. Он карандашом еще во время движения к тайнику отметил маршрут до метра, с градусами поворота и метрами чистых проходов. На обратной дороге свет фар или фонари экипаж включать побоялся, идут параллельно железке, а в темноте даже слабый луч света может встревожить патрули. Да и, по его расчетам, двойной агент, контрразведчик, офицер Веллер уже должен был добраться до расположения немцев и рассказать о сбежавших русских на танке. А значит, времени отсиживаться в укрытии и ждать рассвета нет. Только ночью они и могут безопасно пересечь лесной массив, главное, не сбиться с проложенного маршрута.

Поднявшись в люке, Соколов захватил с еловой лапы два комка свежего снега, прижал к пылающим глазам. Стало легче наблюдать по сторонам, надеясь больше на слух, чем на зрение, в глухой безоблачной ночи. Пока было тихо и спокойно, танк с ровным гудением шел по редколесью. Гусеницы послушно спускали многотонную махину в углубления оврагов, то вытягивали наверх по склонам. По его расчетам, через километр будет каменная нависшая гряда, на которой они встретились с разведчиком.

И тут же в шлемофоне прозвучал напряженный голос Логунова:

– Танк слева! Сема, короткая.

«Семерка» замерла. Повернулась командирская башня, и Соколов сам теперь увидел вдалеке свет фонаря и очертания немецкого танка, судя по размеру орудия, скорее всего, «тигр». Алексей лихорадочно рассчитывал метры: больше полукилометра расстояния, наша пушка его не возьмет, а вот Pz.Kpfw. «Tiger I» пробивает броню Т-34 с дистанции чуть больше 1000 метров. Его соратники ждали приказа в напряженной тишине. Уезжать как можно быстрее? Вступить в бой?

Соколов вдруг понял, что вокруг гробовая тишина, которая давит даже через толщу шлемофона. Пушка «тигра» не движется, нет металлического лязга открываемого люка или урчания двигателя, лишь тихонько вибрирует застывшая «тридцатьчетверка».

– Бабенко, сдавай назад, за скалу, и там глуши двигатель.

Еще несколько минут в давящем затишье понадобились ему для размышления. Соколов всматривался в темноту, почему никакой реакции на их танк. Если это засада, то они уже на нее напоролись. Но никто не стреляет и не атакует их. Остается еще один вариант, что немцы просто не заметили их, приняв звук двигателя за шум поезда на железке неподалеку. Придется пойти на риск и проверить разведкой, чего ожидать от черного «тигра».

– Руслан, – Соколов отключил провод переговорного устройства, стянул шлем, – пойдешь со мной. Бабенко, на холостых оборотах держите двигатель, Логунов – замещаете командира.

Две черные фигуры отделились от угрюмого каменного гребня и кроткими перебежками от дерева к дереву стали все ближе подходить к черной махине с дулом. Сто метров бегом и за дерево, еще сто метров и упасть в хлесткие прутья кустов. Вот машина уже совсем близко. На стволе отбрасывал яркое пятно фонарь Рертриха, а на снегу, привалившись к «шахматным» каткам, дремал часовой, голова у парня свесилась на грудь, а руки повисли на автомате.

– Еще танки, вот там, целый взвод, не меньше десяти, – прошептал глазастый Омаев и указал пальцем на виднеющиеся метрах в 300 силуэты бронированных машин. – Спят все.

– А это командирский танк, смотри, какой большой крест, и голова мертвая нарисована, – под электрическим светом Соколов явно рассмотрел черный рисунок черепа «тотенкопф», символа СС.

– И что будем делать, товарищ командир? – Руслану не терпелось открыть огонь по спящим фашистам, до сих пор горела внутри обида за избитого мехвода.

– Если часовой проснется, то засечет нас. Предлагаю обезглавить взвод, без командира они не будут знать, что делать. Надо снять охрану, а потом вырубить офицера. У них боевое отделение для командира прямо посередине, а значит, что он лежит ровно под люком. Резко оглушить, чтобы ни назад к орудию не смогли танкисты дернуться, ни в моторное – завести машину или подать сигнал. Снимай часового, только без шума, а я к люку.

Омаев кивнул в знак согласия, нашарил сбоку сук потяжелее и метнул его прямо в слепящий луч фонаря. Звякнуло стекло, и яркий свет погас. Командир и пулеметчик замерли, прислушиваясь, не проснулся ли охранник от резких звуков. Но парень крепко спал, лишь тяжело вздохнул и еще сильнее растекся по левому катку. Руслан ползком подобрался поближе и с размаху опустил приклад автомата на висок спящего солдата, потом выхватил с пояса кинжал, который достался от деда, и отточенным движением провел острым лезвием по шее. От удара немец беззвучно опустился вниз, заливая снежный покров черным потоком крови.

В башне танка Алексей осторожно приоткрыл люк так, чтобы не потревожить сон офицера внизу. Пригасил тусклый свет подвешенного к стене фонарика. Человек в глубине сонно приподнялся из-под шинели и пробормотал:

– Это ты, Майер? Что ты возишься?