Укротить Чудовище. Часть 1

Все же вздрагиваю невольно. На сей раз Саффрон одета совсем просто, в серую юбку и белую блузку, темные волосы забраны в тугой пучок, словно у настоящей горничной, смотрит исподлобья, настороженно, затравленно. Окидывает меня быстрым неприязненным взглядом и сосредотачивает внимание на Эдмунде, сжимается, втягивая шею в плечи, сутулясь в явном стремлении стать меньше, незаметнее. А я вижу за спиной Саффрон тень, неровную, зыбкую, что появляется и сразу исчезает.

— Вот и твой билет, — произносит призрак снисходительно. — Милейшая Саффрон с удовольствием поможет тебе добраться до места в считанные секунды.

— Куда? — выдавливает Саффрон сквозь стиснутые зубы.

— К источнику, как и было уговорено.

— И после ты оставишь меня в покое?

— Да.

Врет. Каким бы способом призрак ни принудил девушку-элле к содействию, он оставит ее в покое лишь до тех пор, пока не возникнет нужда в ее услугах. Я понимаю это по непроницаемому выражению лица, по взору ледяному, надменному.

Саффрон делает шаг ко мне, протягивает обе руки.

— А вы? — уточняю я.

— Я последую за тобой, — отвечает Эдмунд.

Неуверенно вкладываю пальцы в холодные ладони Саффрон.

— Держись крепче, — роняет она раздраженно.

Рывок. Ощущение падения, усиливающегося от чувства потери опоры под ногами. Резко нахлынувшая тьма обступает со всех сторон, я задыхаюсь, хочу закричать, позвать на помощь и не могу, горло перехватывает, из судорожно открываемого рта не вылетает ни звука. А затем столь же внезапно возвращается свет, воздух, опора. Удержаться не получается, меня качает, будто пьяницу. С трудом заставляю себя сделать глубокий, ровный вдох и выдох, осматриваюсь.

Двор, небольшой, заросший, окруженный каменной крепостной стеной и руинами старого замка, жалкими, давным-давно позабытыми, позаброшенными. За останками крепостной стены лес, сосны поднимаются к ясному небу безмолвными исполинами, где-то поблизости протекает река — я слышу приглушенный плеск воды, беззаботный перезвон ручья, бегущего по камням.

Саффрон вырывает свои руки из моих, отступает.

— Так и знала, что от вашего племени будут одни проблемы, — цедит зло.

— Мне жаль, искренне жаль, — качаю я головой. — Я не думала… не предполагала, что так получится.

— Ну конечно, жаль ей. Все вы так поете, как своего добьетесь. И передай этому призрачному лизоблюду-предателю, что я еще до него доберусь, — Саффрон не говорит — сплевывает словно, и исчезает.

— Не обращай на нее внимания, — Эдмунд материализуется подле меня, смотрит равнодушно на место, где прежде стояла Саффрон. — Вероятно, ее несколько раздосадовало, что их домашнее привидение оказалось моим слугой.

— Вашим слугой?

— Ты должна понимать, что человек моего положения, независимо от того, жив он или мертв, должен получать все необходимые привилегии, в том числе соответствующий уровень обслуживания. При всех моих возможностях я не мог быть везде, даже не будь я привязан к последней дочери.

В особняке лорда Данмара было еще одно привидение? И, похоже, его присутствие ни для кого не было секретом… что было бы странно при таком количестве одаренных, что собрались под этой крышей. Но давно ли тот призрак стал слугой Эдмунда? Эдмунда, не способного, по его словам, отправиться никуда, кроме как последовать за мной?

Только с момента поступления папе брачного предложения от лорда Данмара не прошло и месяца.

— Не сдерживай себя, — голос Эдмунда, тихий, вкрадчивый, шелестит возле моего уха. — Отпусти ее, позволь почувствовать свободу, побегать, порезвиться на воле, прежде чем накинешь на нее новую упряжь. Твоя печать ничто, сила демона ничто, им не остановить ее. Позволь ей… просто позволь…

Хочу возразить, хочу повернуться к собеседнику и посмотреть ему в глаза, но не могу, горло снова перехватывает, тело немеет, оно уже не принадлежит мне, как в тех кошмарах.

Оно принадлежит ей.

Силе.

И впрямь дикой, пробуждающейся ото сна, тянущейся навстречу новому миру вокруг. Миру — и тому, что сокрыто под каменным панцирем двора.

— Отпусти.

— Нет…

Я могу говорить. Или думаю, будто могу. Мне кажется, я чувствую, как шевелятся мои губы, как слово вырывается изо рта.

Или действительно лишь кажется?

— Твой дар слишком долго спал. Пора ему пробудиться.

— Нет…

Мир плывет. Линии его смазываются резко, словно кто-то проводит тряпкой по только-только нарисованной картине, по холсту со свежей краской, и цвета смешиваются, изображение превращается в большое пятно, пестрое, причудливое, на грани сюрреализма. Нет ни останков замка, ни стены, ни леса за ней. Даже двора и того нет, одна только мазня, пляшущая перед глазами в бесконечной круговерти.

— Позволь ему пробудиться.

— Нет…

Вот и все, что я могу, что получается произнести. Бессмысленное отрицание, пустое, незначительное.

Кого оно волнует?