Укротить ловеласа

Платон и Игорь учились вместе, в классе одного педагога, что, по идее, должно было их сплотить еще сильнее, а потому Надя предпочла для начала выяснить, что между ними произошло. В конце концов, она собиралась принять судьбоносное для себя решение и не хотела очутиться на неправой стороне.

Ей повезло: Игорь ничем не запятнал свою карму. Во всяком случае, по отношению к Платону. Не уводил у Барабаша девушку, не таскал струны, не портил ноты. Как оказалось, вся его вина была лишь в усердии.

Надя специально съездила в консерваторию к профессору Эрлиху. Тот неохотно запустил ее в кабинет, пропахший канифолью и ветхими нотами, но, узнав, что она была агентом Платона и работала на самого Воскобойникова, оттаял, усадил на скрипучий стул и включил маленький, пожелтевший от времени чайник.

- Знаете, я всегда делю учеников на две категории, - просипел Эрлих и узловатыми от артрита пальцами подцепил из вазочки карамельку. - Таланты и трудяги.

Такое разделение Надю не удивило: она давно заметила, что есть люди, которым все дается с легкостью, будто они не сами идут по жизни, а их подталкивает кто -то свыше. Сама она к таким никогда не относилась, и с толикой зависти поглядывала на везунчиков вроде Платона. Казалось, виолончель сама пела в его руках, ему словно и не надо было прикладывать усилий. Нужный звук извлекался сам по себе, а она вот драконила скрипку, первые года три царапая барабанные перепонки окружающим. Старалась, высунув язык, сражалась со смычком, гоняла гаммы до вмятин на кончиках пальцев. А толку? Ее ни разу не пустили на концерт солиднее классного вечера. Залы она видела только из второго ряда школьного хора, но в этом не было никакой ее заслуги: в хор брали всех, а особо «талантливых» вроде нее просто просили слишком не высовываться.

Сколько Надя себя помнила, ее учеба не имела никакого отношения к искусству, напротив, всегда была попыткой доказать учителю, что она не профнепригодна. Тщетной попыткой. И когда профессор Эрлих спросил, кого, по мнению Нади, он больше выделял из своих учеников, - талантов или трудяг, - Надя не сомневалась ни секунды.

- Талантов, - кивнула она со знанием дела. Таких, как Платон, всегда проталкивали вперед, такими всегда гордились больше.

- Ошибаетесь, - Эрлих с трудом поднялся и разлил кипяток по расписным фарфоровым пиалушкам.

- Но почему?

- Талант - это не заслуга, а данность. У людей одаренных всегда есть соблазн расслабиться и остановиться в развитии.

- Но ведь у Платона такой звук... - растерялась Надя.

- У него и инструмент отличный, - Эрлих медленно поднес ко рту пиалу и шумно отхлебнул. - Но он вел себя так, будто делает мне одолжение, что учится у меня. Он уже пришел звездой, позволял себе опаздывать, спорил, играл по-своему, не слушал, что ему говорят. А Игорь. - взгляд Эрлиха потеплел. - Он себя сделал сам. Вы знаете, что он из очень бедной семьи?

Нет.

- Им никто не занимался так, как Барабашем. Его матушка, уж простите, сидит у меня в печенках.

Надя не сдержала улыбку: она живо представила, как часто наведывалась в консерваторию Римма Ильинична.

- Игорь Заславцев - самый старательный из всех, кто у меня учился, - продолжил профессор Эрлих. - Да вы пейте, пейте, - он указал на нетронутый Надин чай: она так заслушалась, что забыла обо всем. - Игорь и мечтать не мог о консерватории, его отец -учитель ОБЖ в школе, мама - продавщица. Семьи более далекой от музыки невозможно себе представить. А он пробился... Как росток сквозь асфальт. Наблюдать за ним было удивительно. Он читал все, что я ему приносил, слушал все записи, которые я давал. Ходил на концерты, учился у лучших. Мне рассказывали другие студенты, что он мог последние деньги потратить на билет, а потом сидеть впроголодь.

Надя уронила челюсть от удивления. Игорь казался ей классическим отпрыском интеллигенции. И одевался с иголочки, и за внешним видом своим следил, и за речью. Не позволял себе «тыкать», разговаривал так, будто ему вместо колыбельных читали Канта. И если раньше снобизм Заславцева вызывал у Нади легкое раздражение, то теперь она видела в Игоре себя. За одним лишь исключением: в свое время она сдалась и отказалась от музыки, Игорь же дошел до конца.

- Он занимался часами. Неважно, как он при этом себя чувствовал. Помню, как-то прямо на уроке - бац! - и свалился в обморок, - глаза Эрлиха повлажнели от воспоминаний. - Я его тронул, а он весь кипит. Температура была под сорок, а он все равно пришел и инструмента из рук не выпустил.

- Фантастика. - искренне восхитилась Надя.

- Вот-вот! - закивал профессор с таким энтузиазмом, что Надя не сразу поняла, радуется он или это приступ болезни Паркинсона. - Я сразу понял, что он по-настоящему горит музыкой. И вложил в него все, что мог. На его окончание первого курса я половину зарплаты потратил, чтобы купить ему концертные туфли. Тогда мы еще не получили грант, ставки были крошечными, супруга даже уговаривала меня перебраться в Лондон, там наша струнная школа всегда котировалась.