Укротить ловеласа

Надя не учла одного: вместе с лишними килограммами Платон потерял всякую совесть. Временами он вел себя мило и душевно, снова становился ее трогательным другом, почти родным человеком. А временами, когда кровь отливала от его мозга вниз, заставляя последний иссыхать от феерического идиотизма, Платон устремлялся на поиски приключений за стрелкой своего природного компаса. Кобелировал, если коротко. И тогда, - даже не со зла, а просто в тестостероновом тумане, - Платон забывал обо всем. О концертах, репетициях, встречах. О том, что если ты-таки явился на репетицию, то хорошо бы захватить ноты. И без смычка играть на виолончели довольно затруднительно.

Из агента, из уважающего себя концертного директора, Надя постепенно превратилась в няньку. И как Римма Ильинична, столько сил отдавшая образованию сына, забыла втемяшить в его талантливую башку, что чужих теть трогать не надо, потому что от этого бывают болячки?

- Зря ты сказала ей, что ты моя жена, - Платон выдернул Надю из печального прошлого, чтобы погрузить в не менее безрадостное настоящее. - Это выставляет меня в дурном свете.

Надя чуть не поперхнулась, - было бы чем. Из-за того, что пришлось нестись к Платону через весь город, не успела даже позавтракать.

- А ты собирался ей перезвонить?

- Ну... - Платон задумчиво наморщил лоб: Надя так и видела, как у него перед глазами высвечивается шкала женской привлекательности. - Вряд ли.

- Тогда скажи спасибо, не придется оправдываться, - она швырнула в чемодан несколько пар носков и с облегчением застегнула молнию: одним делом меньше.

- Как думаешь, это злокачественное? - вдруг донеслось ей в спину.

Надя обернулась: Платон сидел на кровати, натянув джинсы по колено, и задумчиво разглядывал родинку на левом плече.

- Ты долго будешь одеваться? Серьезно, у меня племянник быстрее в садик собирается.

- Не помню, она раньше у меня была или нет. Не знаешь хорошего дерматолога?

У Нади во рту бурлили всякие разные слова в адрес «злокачественной» родинки Платона и хождения по дерматологам. Но слова эти пришлось проглотить: хоть что-то. Такими темпами дожить до полноценного завтрака Наде удастся уже ближе к ужину. Опыт подсказывал ей, что проще успокоить Платона, чем спорить с ним, да и на споры у Нади не было ни сил, ни времени.

Поэтому она подошла к мужчине, в чьих глазах читалась тревога о неминуемой близкой кончине. Ох, как же хотелось отхлестать его, отлупить от души, чтобы привести в чувство! С какой старательностью и методичностью он испытывал ее терпение!

Надя глубоко вздохнула, подождала, пока кислород пробежит по организму и соберет излишки ярости, а потом склонилась над плечом Платона. Родинка была самая обыкновенная. Ничем не выдающаяся. Посредственная донельзя. А кроме того, она была у Платона еще с детства.

Но Надя почему-то замерла, пытаясь это сформулировать. Она знала, что должна что -то сказать Платону, но не могла вспомнить, что именно. Взгляд упрямо пополз от родинки дальше по плечу к крепкой шее и ключичной впадинке, где застыла последняя капля воды, которую почему-то очень хотелось подцепить кончиком пальца.

И Надя бы так и сделала, к вящему своему стыду, если бы в эту самую секунду телефон в ее заднем кармане не грянул трелью.

- Да! Это меня! - судорожно пробормотала она, хватаясь за гаджет.

- Я в курсе, - Платон бросил на нее озадаченный взгляд: мол, может, это не меня стоит показать специалисту? - Телефон же твой.

Ага!

Надя хотела мазнуть пальцем по экрану, чтобы ответить, но телефон выскользнул из отчего-то вспотевшей ладони и с глухим стуком упал на ковер.

- Я. Я сейчас...

- Давай я.

Они пробормотали это одновременно, но Надя так спешила нагнуться первой, что не рассчитала и коснулась рукой того, что трогать никогда в своей жизни не планировала. Не в смысле вообще, а в смысле у Платона.

- Извини, я. - Наде показалось, что она вот-вот задохнется. - Я отвечу. - телефон все же удалось подцепить дрожащими пальцами, и Надя ответила на звонок, прочитав имя Саши, но не сразу заметив, что набрал он ее по видеосвязи. - Привет, милый.

Она резко выпрямилась, одернула блузку, но помогло это слабо. Вид у нее был, как у человека, застуканного на месте преступления. Щеки горели, волосы растрепались, а глаза норовили выскочить из орбит.

- А ты где? - Саша обеспокоенно щурился в телефонную камеру, и Надя повернулась так, чтобы он не мог разглядеть за ее спиной сексодром Платона. - Ты в порядке вообще?

- Я?! Конечно в порядке! - Надя попыталась придать голосу убедительности. - Собираюсь в Вену, предупреждала же. Забыл?

- Не я один, - шепнул Платон, довольный своим чувством юмора, и Надя показала ему кулак.

- Ты так и не сказала, где ты! - Саша вытянул шею, как будто это помогло бы ему увидеть всю комнату. - Я приехал, а твоя сестра говорит, что тебя со вчерашнего вечера не видела.