Укротить ловеласа

Ну, Машка! Зараза мелкая! Восемнадцать лет, а ведет себя. Все потому, что Надя отказалась прикрыть ее перед родителями, когда Маша намылилась на Казантип с друзьями. И надо было Саше именно сегодня сыграть роль ревнивого жениха! Только ведь в субботу вместе ужинали, мало ему, что ли?

- А зачем ты вообще при. - и тут Надю осенило.

Воспоминание ослепило вспышкой: вот Надя проверяет документы в визовый центр, а в наушнике у нее что-то болтает Саша. Мол, опять ты куда-то улетаешь. Опять с ним. Давай я хотя бы отвезу тебя в аэропорт. Конечно, милый. Твою ж! Все из головы вылетело, когда Платон не взял трубку, и пришлось мчаться к нему.

- Малы-ы-ыш, - полувопросительно-полувиновато протянула она.

И как Платон делает это невинное выражение лица, даже когда его поймаешь без штанов? Этот честный-пречестный взгляд, - вот как у него получается?

- Ты забыла, - отрезал Саша. - Ты опять про меня забыла. Я вообще тебе нужен? Хоть немного? - он сделал паузу, давая Наде возможность оправдаться, но не успела она сформулировать правильные извинения, как он нанес следующий удар. - Ты опять у него.

Это был даже не вопрос, и Надя неопределенно склонила голову набок. При желании этот жест можно было принять и за «да», и за «нет, - по желанию вопрошающего. Но Саша уже все для себя решил.

Надя набрала в легкие воздуха, чтобы наплести Саше, почему Платон ну никак не мог обойтись без ее помощи, - что-то про форс-мажор, это всегда звучит солидно. Но Платон в кои-то веки решил повести себя по-дружески. Прийти на выручку товарищу.

- Малыш! - бодро воскликнул он, как Карлсон, подскочил к Наде и весело помахал на камеру. - Честное слово, все невинно! Мы просто собираем мой чемодан. А то я ночью не успел... Не до того было, сам понимаешь. Так что ты Надюшу не ругай, я тебе ее верну в целости и сохранности.

Надя обреченно провела по лицу пятерней. Да, в дружеской помощи лучше тренироваться заранее. Не умеешь - не суйся. И если уж тебе приспичило убедить парня своей подруги, что у тебя с ней ничего нет, попробуй для начала одеться.

Глава 2

- Да ладно, ну сколько можно злиться! - Платон миролюбиво пихнул ее плечом: уже второй час ластился, как котенок. Разве что пузиком кверху еще не падал, демонстрируя полную покорность.

Надя отвернулась к иллюминатору. Обычно в самолете Платон любил занимать место у окна, но сегодня он поблажек не заслужил. Из-за него в тысячах метрах внизу сейчас неистово обижался Саша, и Надя даже не знала, простит он ее, или пора менять статус в соцсетях на «одинокая старая дева». Так ведь трудно сейчас найти себе достойного мужика!

- А я тебе отдам свой десерт, - предатель на соседнем кресле зашуршал оберткой от кекса с изюмом. - Ну? Смотри, какой вкусный. Как ты любишь. - Платон сменил голос на мультяшный писк: - Скушай меня, Надюша.

- По-твоему, так разговаривают углеводы? - она мрачно покосилась на него, но кекс все же отобрала. - И чтоб ты знал, я терпеть ненавижу изюм.

Она не льстила себе: вряд ли Платон расщедрился, чтобы добиться ее прощения. Просто он уже много лет не ел мучного и сладкого и старался любыми способами избавиться от искушения. В том числе, передавая запретные продукты Наде.

Временами ей казалось, что она для него - один из контейнеров для раздельного сбора мусора. Стекло - в зеленый, пластик - в синий, а простые углеводы - Наде. И всякий раз, когда к Платону заявлялась Римма Ильинична, свято уверенная в том, что правильное питание - это то, что приготовлено с любовью, и приволакивала полные сумки домашней выпечки, все пирожки, плюшки и шанежки благополучно кочевали через Надю в семейство Павленко.

- И раз уж мы теперь помирились, я хотел взять билеты в Венскую. - начал было Платон, но запнулся, наткнувшись на свирепый взгляд Нади. - Чего?

- Помирились? - процедила она тем же тоном, которым обычно самые черные ведьмы насылают свои самые черные проклятия. - Меня из-за тебя Саша бросил!

- Ну, он ведь так прямо-то не сказал...

- Ну да, ну да, - она разломила несчастный кекс пополам. - «Больше мне не звони» - это же, считай, на свидание позвал.

Платон с опаской покосился на изничтоженный символ примирения.

- Кекс-то здесь причем? Так же нельзя с едой. Ты когда руки последний раз мыла? В аэропорту? - Платон поморщился, глядя, как она бесцеремонно выковыривает изюмины, кроша и терзая мучную плоть. - Постой, ты же не собираешься его теперь есть?

- А я вообще сегодня руки не мыла, - и Надя со зловредной ухмылкой отправила в рот первый кусочек, отчего Платона передернуло.