Укротить сердце

― Что он тебе сказал?

― Он ничего не сказал.

Я выдыхаю и крепко прижимаю ее к себе, наслаждаясь ощущением ее тела, мягкого и безопасного в моих объятиях.

Через окно я вижу, как вишнево-красный F-350 Дэвиса с грохотом проносится по дороге.

Черт возьми, это заняло у них достаточно много времени.

― Чарли, ― говорит Руби голосом, от которого у меня по спине бегут мурашки. Она стоит прямо и смотрит на меня. Ее телефон прижат к сердцу. ― Мне нужно тебе кое-что показать.

Гостиная залита светом. На журнальном столике стоят бутылки из-под виски. Форд и Уайетт раскинулись на диване. Снаружи гремит гром.

Дэвис прохаживается за диваном, его взгляд устремлен на телефон Руби, на фотографию Деклана Валианта.

Руби застенчиво стоит в сторонке, спиной к камину, пока я не шепчу ей в волосы:

― Сядь, подсолнух.

Она качает головой.

― Это семейное дело.

― Ты ― часть нашей семьи, ― твердо говорю я, глядя в ее ярко-голубые глаза. ― Нравится тебе это или нет.

На ее губах появляется лучик улыбки.

Дэвис поднимает руку.

― Чарли, ты это видел?

Я потираю челюсть.

― Видел. ― Я смотрю на Руби, на ее прекрасном лице неуверенность. ― Расскажи им, малышка.

Присев на край дивана, следующие десять минут Руби объясняет моим братьям, как она сделала фотографию. Она и Фэллон в подворотне наблюдали за сценой в борделе, не зная, что мужчина в главной роли, ― Деклан Валиант.

Я стою позади Руби, скрестив руки на груди.

Когда она заканчивает, то убирает прядь волос с лица.

― Я не знала, кто он, ― говорит она. ― Я просто сделала фото. ― Она морщит нос. ― Вините Фэллон.

― Черт, ― выдыхает Форд, забирая телефон у Дэвиса.

Изображение достаточно четкое. Оно золотое.

Деклан Валиант с женщиной в борделе, брюки на щиколотках. Невозможно отрицать ни его фирменную копну серебристых волос, ни пряжку ремня с фамильным гербом.

Та самая пряжка, которая связывает его с женой и сыном.

Она связывает их с их грязными летними делами.

Форд передает телефон Уайетту.

― Черт, ― говорит Уайетт. ― Руби в самом деле крутая.

Я ухмыляюсь.

Это моя девочка.

Она откидывается на спинку дивана, подогнув под себя ноги.

― Я не хочу, чтобы это вызвало проблемы.

― Нет. ― Дэвис улыбается Руби. ― Не вызовет. Ты нам очень помогла. Чертовски сильно.

Уайетт ухмыляется, наклоняя свой виски в мою сторону.

― Теперь у нас есть чем отстреливаться.

Руби выглядит встревоженной.

― Валиант говорил что-нибудь еще, когда был здесь? ― спрашивает Форд, не сводя с меня глаз.

― Типичное дерьмо, ― ворчу я. ― Сказал, что мы играем с огнем. Что у него есть знакомые в Чикаго, которые могут превратить нашу жизнь в ад.

Уайетт усмехается.

Моя свободная рука сжимается в кулак. Я обвожу холодным взглядом Руби, моих братьев.

― Они не превратят Воскрешение в какой-то цементный город. Это наш дом, и мы его защитим.

Все в комнате становятся серьезными.

― Они использовали социальные сети, чтобы добраться до нас. Мы тоже используем их, когда потребуется, ― раздается громкий голос Дэвиса. Звучит как удар молотка в суде.

Форд отпивает виски.

― Сезон предвыборной кампании.

― Чертовски верно, ― соглашаюсь я.

Публикация фотографии взорвет весь мир Валианта. Это разрушит бизнес его жены, шансы его сына на поступление в колледж, уничтожит его карьеру политика. У него появятся более важные дела, чем ранчо в Воскрешении.

― У Стида есть контакт в газете в Миссуле, ― напоминает нам Уайетт. ― Мы можем отдать фото ему. Пусть разместят во всех этих социальных сетях, которые так любит Руби.

Руби впивается зубами в нижнюю губу.

― Это разумно? Стоит ли нам это делать? ― Она с волнением оглядывает комнату, потом поднимает глаза на меня.

Я глубоко вздыхаю и кладу руку ей на плечо, притягивая ее ближе, нуждаясь в ней.

Она все еще выглядит обеспокоенной.

Дэвис, встретившись со мной взглядом, смеется и вздыхает одновременно.

― Они объявили войну первыми. Мы просто ее закончим.

Уайетт поднимает свой стакан с виски.

― Выпьем за социальные сети.

Форд потирает виски.

― Будем надеяться, что мы выберемся из нее целыми и невредимыми.

Глава 40

Руби

Открытые двери, ледяное пиво, конец лета. Закрытие сезона ранчо «Беглец».

Все, что связано с прощальным ужином у костра, хаотично и волшебно, и кажется совершенно идеальным.

Когда Дэвис поднимает холодильник, я проскакиваю под его руками и разворачиваюсь, чтобы поймать его естественный кадр. Я хихикаю, когда рассматриваю снимок. Он хмурится, его жетоны сверкают в лучах заходящего солнца. Не думаю, что эти Монтгомери смогли бы улыбнуться, даже если бы от этого зависела их жизнь.

Опустив телефон, я изучаю суровый пейзаж и ранчо.

Братья Монтгомери ― гордость Монтаны.

У каждого гостя в руке пиво. Шеф-повар Сайлас откапывает лопатой в земле поросенка, которого он закопал вчера²⁸. Из колонок древней стереосистемы звучит музыка. В центре поля гордо горит небольшой костер. За нами до самого неба простираются горы, а закат окрашен в яркие сиреневые тона.

Форд, Дэвис и Чарли стоят рядом, как широкоплечие вышибалы, готовые броситься туда, где возникнут проблемы. От Монтгомери исходит энергия. Они собранные. Гордые. Они так любят это ранчо, что это отражается на их лицах.