Укрытие. Книга 3. Пыль

Он торопливо поднялся на площадку этажом выше — ноги устали и болели — и вошел в коридор, мимо которого они с Шо прошли несколько минут назад. Теперь правильно. Квартиры. Во многих из них он тоже много чего оставил. В основном кучки кала. Джимми тогда не знал, что лучше облегчаться на фермах, прямо на землю. Дети научили его этому, когда он уже был взрослый. Элиза научила. Джимми подумал о людях, делающих Элизе что-то плохое, и вспомнил, что он делал с людьми, когда был мальчиком. Он был совсем молодой, когда научился стрелять из винтовки. И помнил, с каким грохотом она стреляла. Помнил, что делали пули с жестянками из-под супа и с людьми. Они подскакивали и потом лежали неподвижно. Третья квартира слева по коридору.

— Подержи, — попросил он Шо, входя в квартиру.

Он протянул мальчику фонарик, и тот направил луч в комнату. Джимми ухватился за прислоненный к стене металлический комод и немного сдвинул его. Словно он проделал это вчера — только вчера от сегодня отделяла пыль, толстым слоем лежавшая на комоде, и старые следы его ботинок исчезли. Он забрался наверх, сдвинул потолочную панель в сторону и попросил фонарик. Когда он осветил нишу под потолком, там пискнула и убежала оттуда крыса. Черная винтовка его ждала. Джимми взял оружие в руки и сдул с него пыль.

 

Элизе не понравилась ее новая одежда. У нее отобрали комбинезон, сказав, что цвет у него не тот, и облачили в расшитое спереди колючее одеяло. Она несколько раз просилась уйти, но мистер Раш сказал, что ей надо остаться. Вдоль всего коридора располагались комнаты со старыми кроватями, в них ужасно пахло, но там уже работали люди, чтобы навести порядок и сделать все лучше. А Элизе просто хотелось к щенку, Ханне и Соло. Ей показали комнату и сказали, что здесь будет ее новый дом, но Элиза прежде жила за Пустошами и никогда не хотела жить в другом месте.

Они отвели ее обратно в ту большую комнату, где она написала свое имя, и заставили еще немного посидеть на скамейке. Если она пробовала уйти, мистер Раш сжимал ей запястье. Когда она плакала, он сжимал его еще сильнее. Элизу усадили на скамью, которую они называли как-то иначе, и, пока она сидела, мужчина читал вслух книгу. Другой мужчина, который в белой одежде и с лысиной, ушел, а его место занял еще один и тоже стал читать вслух книгу. Немного в стороне стояли женщина и двое мужчин. Женщина не выглядела радостной. Многие из сидящих на скамейках убивали время, разглядывая ее, а мужчину, который читал, почти не слушали.

Элизу одолевали и сонливость, и беспокойство. Ей хотелось уйти и вздремнуть где-нибудь в другом месте. Но тут мужчина кончил читать и поднял книгу над головой, и все вокруг Элизы начали говорить одно и то же, и это было действительно странно, как будто все они заранее знали, что собираются это сказать. Голоса у них были забавные и пустые, как будто они знали слова, но не понимали их смысла.

Человек с книгой подал знак. Мужчины и женщина встали, и Элизе показалось, что они ее чуть ли не несут на руках. Рядом с цветным окном, сквозь которое лился свет, стояло два сдвинутых стола. Женщина простонала, когда ее подняли и уложили на эти столы. На ней было одеяло, такое же, как у Элизы, но большего размера, поэтому мужчины легко обнажили ее голую ногу. Люди на скамейках вытягивали шеи, чтобы лучше видеть. У Элизы немного спала сонливость. Она шепотом спросила у Раша, что они делают с женщиной, и тот велел ей сидеть тихо и не разговаривать.

Мужчина с книгой достал из одежды нож. Он был длинный и блестел, как рыба.

— Плодитесь и размножайтесь, — провозгласил он.

Затем повернулся к публике, и женщина заерзала на столах, но не смогла освободиться. Элизе хотелось сказать им, чтобы они не сжимали женщине руки так крепко.

— «Узрите, — произнес лысый, читая книгу, — ныне утверждаю Я завет Свой с вами и с семенем вашим после вас». — Элиза задумалась, не собираются ли они что-нибудь посадить. А тот, что с лысиной, продолжал: — «И отныне всякая плоть уже не будет отрезаться. И да будет так, когда Я наведу облако на землю, что лезвие будет видно в облаке».

Он поднял нож еще выше, и люди на скамейках что-то забормотали. Даже мальчик, который был младше Элизы, знал эти слова. Его губы двигались вровень с движением губ остальных.