Укус ящерицы

— Всего лишь мысли вслух. И небеспочвенные. Ваш остров — пустая скорлупа. Все прогнило и рано или поздно рухнет. Без Хьюго — раньше. Вам нужны деньги. Другого варианта нет.

Она посмотрела на младшего брата.

— Скажите ему, Габриэль. Вы же там работаете. Он ничего не знает, потому что видит только бумажки. Откройте ему глаза, расскажите правду. Кому-то надо это сделать.

Габриэль поерзал на стуле, но так и не решился оторвать глаза от документов на столе.

— Ну? — гаркнул Микеле.

— Дела плохи, — тихо пробормотал Габриэль. — Хуже, чем ты думаешь. Все разваливается. Там даже работать страшно. Иногда я думаю, что мы не переживем еще одной бури. Надо… — Он смотрел на бумаги, но видел восстановленное в прежнем блеске палаццо, расставленные вдоль набережной столики и катера с туристами. — Надо кончать. Дальше так продолжаться не может. Тем более без Уриэля. И без денег.

— За семью решаю я! — отрезал Микеле. — Мы так решили. Это записано.

— Да, — согласился Габриэль.

— И если я решу отказаться, — продолжал Микеле, едва не тыча пальцем в лицо англичанину, — мы все пойдем ко дну. Мы. Вы. Те продажные шкуры в городе. Все.

— Все? — отозвался со смехом Мэсситер. — Не думаю. У меня талант — всегда успеваю вовремя соскочить с летящего под откос поезда. Не замечали? Конечно, если хотите рискнуть, если намерены потянуть за собой других…

Мэсситер не закончил, но братья поняли невысказанное предупреждение.

Микеле нахмурился, но промолчал.

Эмили закрыла блокнот.

— Мне добавить нечего, — объявила она, поворачиваясь к англичанину. — Ищете неприятностей на свою голову — подписывайте. Только не размахивайте потом передо мной счетом и не говорите, что я не предупреждала.

— Оставьте нам хоть что-то, — буркнул Микеле. — Дайте уйти с достоинством. Нам же надо где-то работать. Где-то продавать. Разве мы многого просим?

— Вовсе нет, — ответил Мэсситер. — У меня есть промышленный корпус возле пьяццале Рома. Построен недавно. В хорошем состоянии. Берите. Есть торговые точки на Страда Нуова. Одна из них ваша.

Микеле едва заметно вздрогнул. Эмили поняла, в чем дело — Страда Нуова, длинная улица, протянувшаяся от вокзала до площади Сан-Марко, представляла собой галерею дешевых магазинчиков, рассчитанных на невзыскательных, падких на мелочевку туристов.

— Там все сойдет за настоящее, — продолжал Мэсситер. — Берите, Микеле. Я даже освобожу вас на какое-то время от арендной платы. Продавайте свои сувениры.

— Страда Нуова… — Микеле добавил пару проклятий. — Так что, вы предлагаете мне стать лавочником?

— У лавочников здесь большое будущее. В отличие от тех, кто делает никому не нужные стеклянные безделушки. Такую роскошь могут позволить себе немногие. Выбирать не приходится. Когда-то я тоже вполне довольствовался одним аукционным домом. Теперь же вынужден заниматься недвижимостью, строительством, расширять круг друзей. Только дурак думает, что мир должен меняться вместе с ним. Каждый должен искать свой путь. Не хотите слушать меня — послушайте собственного брата.

Габриэль насупился:

— Микеле прав. Дайте нам уйти с достоинством.

— Вот как? — От недавнего добродушия не осталось и следа. — Что ж, берите все даром. И цех. И магазин. Варите свое стекло и продавайте, если сможете. Я освобождаю вас от арендной платы на десять лет. Принимайте. Или пропадайте.

Мэсситер подался вперед:

— Вас ждет крах. А Микеле, может быть, еще и тюрьма. Если не кое-что хуже.

Старший из Арканджело покачал головой:

— Я жалею, что открыл перед вами дверь. Вас нельзя было впускать за порог. Мы бы нашли других…

— Но вы же открыли и впустили! — оборвал его Мэсситер. — Вы сами меня пригласили. Я прихожу только туда, где меня ждут. И я думал, вы это понимаете. А теперь…

Он вынул из кармана рубашки ручку. «Паркер». С золотым пером. И бросил ее через стол.

— Воспользуйтесь, когда будете ставить подпись. Похвастайте перед мэром. Сделайте вид, что она ваша. А потом оставьте себе. И еще одно…

Микеле уперся взглядом в дорогую игрушку.

— Что?

— Не задерживайтесь на моем острове, — с уничтожающей улыбкой сказал Хьюго Мэсситер.

Глава 19

К тому времени как Джанни Перони добежал до небольшой площади у ворот Арсенала, полиция успела оградить место происшествия, так что немногочисленные зрители могли созерцать лишь распростертое у каменного льва тело в лужице растекающейся по камням крови.

Джанфранко Рандаццо лежал на спине с разбитым от удара о булыжник лицом, застывшими, устремленными к солнцу глазами и выражением недовольства, которое сопровождало его не только при жизни, но и после смерти. Впрочем, ничего странного в этом не было, поскольку переход из одного мира в другой дался ему нелегко. Повидавший немало огнестрельных ранений Перони сразу понял, что убийство было совершено с особой жестокостью. Стреляли как по ногам, так и в туловище, после чего комиссара оттащили от перевернутого столика на террасе — на это указывал кровавый след — и прикончили выстрелом в голову.